Поднялись из подвала на первый этаж, а там женский смех, радостные крики, звон бокалов. Сам Безбородко сидел, полуразвалившись, на огромном диване. Камзола на нём уже не было, его обнимали две молодые красотки, ещё несколько куртизанок возлежали на кушетках. На огромном столе вазы с фруктами, сластями, громоздились бутылки с разнообразными винами.

Настоящий бордель! Девицы тут же подбежали к вошедшим мужчинам, подвели к креслам, налили вина в хрустальные бокалы. Никита было отказаться хотел, да князь тост проговорил.

– За великую ложу, за алмаз, за успехи алхимии! Виват!

И опростал бокал. Что оставалось Никите? Выпил, как и двое другие.

– А что сидим как на поминках? – не унимался Безбородко. – Николаша, запевай!

На Николашу откликнулся тот мужчина, который давал пояснение Никите в подвале. Николаша запел довольно приятным голосом, толстяк не выдержал, стал подпевать голосом мощным и грубым. После того как песня была спета, князь позвонил в колокольчик, вошёл лакей.

– Есть хотим, неси мяса, рыбы, да поживей!

Обычно все обряды что у масонов, что у волхвов, да, впрочем, и у других народов, проводились натощак, попостившись. А толстяк явно был любитель вкусно и много покушать. Когда слуги внесли блюда с жареным поросёнком, гусём, фаршированным гречневой кашей, а в завершение – с копчёной белорыбицей размером с человека, князь вскочил с дивана, всех пригласил к столу. Никакого этикета, церемониала, как на дружеской пирушке. Никита в конце стола уселся. Князь сам большим ножом нарезал поросёнка, наломал куски, гостям на тарелки разложил, как хлебосольный хозяин. Никита уяснил, что пирушка дружеская, скорее, сообщников по ложе. Безбородко и Никиту не забыл, добрый ломоть мяса уложил со словами.

– За нового алхимика! В нашем обществе прибыло. Сегодня отдыхаем, едим-пьём – развлекаемся, а завтра тебя в порядок приведут. Только из дома ни шагу.

Веселье затянулось до ночи. Князь поднимал тост за тостом, не поддержать, не выпить было неудобно. Никита не выпивал уже давно, почти отвык. Не интересно ему это занятие было – дурманить голову. Считал, пустое времяпрепровождение. И сейчас захмелел быстро и сильно. Понимал – закусывать надо, и не виноградом, по которому соскучился, а мясом, тогда не так опьянеешь. Уже смутно соображал, как обнимал кого-то из девиц под одобрительный смех мужчин. А потом провал в памяти.

Очнулся утром в небольшой комнате. За окном светло. Сел на постели, голова трещит, во рту сухо. Как ни пытался вспомнить, как и чем пирушка закончилась, не удалось. Интересно, кто его раздел? Сапоги у стула стоят, одежда, судя по всему, в шкафу, на ручке которого висит кинжал в ножнах. Распахнул окно, в комнату ворвался свежий ветер, потянуло морем. Ну да, когда ветер с Финского залива, так и бывает.

В дверь постучали. Никита же в одних подштанниках. Кинулся к шкафу, накинул на себя рубаху, дверь приоткрыл, посмотрел в образовавшуюся щель. Перед дверью слуга стоит, на подносе полный бокал, от вида которого Никиту замутило.

– Поправиться не желаете, господин?

– Это что?