Кроме многочисленной стражи полно монахов, я услышал разговор двух проходивших в сторонке:

— Брат мой, нам всем нужно знать, кому доверять в этой стране еретиков!

Второй пробубнил с тоской:

— Нам всем нужно знать, кому доверять вообще в этом странном непонятном мире…

Какой-то системы в расположении залов я не увидел, в разных одинаковые рыцарские доспехи, всевозможное оружие на стенах, чего не увидишь в королевских дворцах Сен-Мари или Вестготии, огромные головы медведей, снежных барсов и совсем уж редких зверей, имен которых я не знал, но выглядевших устрашающе.

Слуг почти не видно, зато священники и монахи попадаются на каждом шагу.

— Ваше высочество…

— Ваше высочество?

— Все в порядке, — объяснял я по дороге. — Могу же возалкать духовной пищи?.. Припасть к истокам?.. И вообще как бы?

— Ваше высочество, — сказал один, — его преосвященство сейчас изволит молиться в часовне.

Я спросил настороженно:

— По мне видно, что иду к епископу?

Он ответил деликатно:

— Не пойдет же принц к простому священнику вроде меня?

Я взглянул на него внимательнее.

— А это зависит. Если будешь что-то значить, к тебе будут ходить и короли. А где та часовня?

— Желаете, — спросил он, — чтобы я проводил ваше высочество?

— Да, — изволил я. — Веди.

У двери часовни монах с толстой книгой в руках задрал очи к своду, губы что-то шепчут, но едва завидел нас, загородил дорогу. Мой монах поклонился и тотчас же попятился, а священник обратил в мою сторону бледный лик с покрасневшими от ночных бдений глазами.

— Его преосвященство сейчас молится в часовне, — сказал он твердо и добавил с неловкостью: — Подождите чуть, ваше высочество. Епископ вот-вот закончит.

Я сказал с одобрением:

— Короткие молитвы лучше длинных.

Он взглянул на меня искоса:

— Он молился всю ночь.

— Ого, — сказал я с неловкостью, — тогда мне кажется, его преосвященство что-то скрывает.

Священник посмотрел на меня с иронией.

— А вам точно скрывать нечего?

И ушел, как Пилат от Христа, не дожидаясь ответа. Я хмуро смотрел вслед. Не люблю, когда последнее слово не за мной, однако, с другой стороны, что я мог ответить?

За дверью послышались шаги, скрипнули плохо смазанные петли. Геллерий, еще не отойдя после беседы с Богом, вышел бледный, изможденный, явно взволнованный, на меня посмотрел без всякого интереса.

Обычно мы отделываемся формальными приветствиями, и хотя он хорош, непримирим и очень силен, но я словно бы храню верность отцу Дитриху, потому больше ни с кем из лиц духовного звания не схожусь слишком уж близко и, конечно, не откровенничаю.

Он произнес с едва уловимым поклоном — не покорности, конечно, а элементарной вежливости:

— Ваше высочество…

— Ваше преосвященство?

— Ваше высочество, — поинтересовался он, — чем обязан столь высокому визиту?.. Давайте зайдем вот в эту келью…

Зал, в который он меня ввел, мало похож на келью, но я кивнул, соглашаясь, что да, по обстановке это почти келья.

— Присядете? — сказал он. — Хотя у нас тут простые лавки.

— С удовольствием, — ответил я, — даже лавки удобнее седла, которое то и дело подпрыгивает, а то и вовсе пытается сбросить узурпатора.