Ефремов не мог понять, отчего экипаж легендарной «моржихи» гвардейцы, герои – относился к нему с таким уважением, причем именно как к писателю, а не палеонтологу. Также он заметил, что многие офицеры лодки К-25 разговором были похожи на Кунцевича – тоже загадка. А сам корабль показался Ивану Антоновичу ближе даже не к «Пионеру» из романа Адамова, а к звездолету будущего. Командир, капитан 1-го ранга Золотарев, услышав это, усмехнулся и сказал:

– Так и немцы думали, и союзники тоже. Не верили, что наши советские ученые и инженеры могут такое построить, и что наша наука, как сказал товарищ Сталин, самая передовая в мире. Распускали слух про «подводные силы коммунистического Марса», который, оказывается, водой покрыт, и корабли там по совместительству и ныряют, и в космосе летают, – и что будто бы марсиане по классовой солидарности нам на помощь пришли. Так скажите, Иван Антонович, разве я на марсианина похож? Или наш Адмирал, который всю войну этим кораблем командовал, а я у него тогда старпомом был, – да вы ведь с ним знакомы, как и с супругой его, Анной Петровной?

Впрочем, откуда военным морякам разбираться в палеонтологии? А вот фантастику в СССР сейчас читали многие – «Техника – молодежи», «Знание – сила», «Наука и жизнь» и вновь открытый «Вокруг света» печатали рассказы, создавались литературные клубы и кружки, даже в провинции, не только в Москве и Ленинграде, и они выпускали свои журналы, самым известным из которых был «Следопыт» (числящийся приложением к «Вокруг света»). Ефремов по старой памяти издавался и там – хотя в Союзе писателей это считалось неприличным для уважающего себя мэтра, ведь вся эта кружковщина обычно идет под эгидой комсомольских организаций, никакого отношения к СП не имеющих, «чему они научат нашу молодежь?» Но Ивану Антоновичу на это мнение было глубоко «забить», как сказал бы Кунцевич, – и Анна Лазарева в данном вопросе была всецело на его стороне, уж не ее ли заслуга, что в писательстве Ефремову открывали «зеленую улицу», рукописи принимали безоговорочно, вне очереди вставляли в план, не скупились на гонорары? Но что послужило причиной обратить внимание партийных товарищей именно на него, далеко не звезду первой величины – о лаврах Беляева Иван Антонович и не мечтал, да и Казанцев с его «Пылающим островом»[6] считался в литературе вообще и в фантастике в частности гораздо более известной фигурой. И какое отношение к этому имели военные моряки Северного флота – откуда, как говорили в Союзе писателей, еще в войну пошла волна песен и стихов, авторы которых остались неизвестными. Причем моряки, в отличие от сотрудников редакции, не стеснялись критиковать написанное Иваном Антоновичем, оценивать и дополнять.

– Ну вот как в вашем рассказе затонувший деревянный корабль мог два века держаться с минимальным запасом плавучести? – говорил товарищ Сирый, инженер-механик «моржихи». – Когда лодка идет в позиционном положении, одна рубка над водой, то в центральном посту ворон ловить нельзя. Если на поверхность начнешь выскакивать, еще полбеды, ну а если под воду, с открытыми клапанами воздухоподачи? А такое запросто может быть, когда рулевой-горизонтальщик зевнет, или удифферентовали плохо. Ну и, простите, после столкновения, когда состояние корпуса неизвестно, ни один капитан в здравом уме водолаза во внутренние помещения такого «подарка» не отправит – ведь отцепиться может в любой момент, и что тогда водолазу со шлангом делать? Аквалангист бы еще мог рискнуть, и то сильно на любителя острых ощущений. Достаточно на палубу утопленника спуститься, заложить подрывные заряды, и все!