Держался Истома гордо, неприступно. С одним князем Федором и говорить не пожелал: велено-де ему речь вести при наместнике устюжском Петре Федоровиче Челяднине. А речь была такая: князю Федору Курбскому похода не начинать, дожидаться воеводы Ивана Ивановича Салтыка Травина, чтобы вместе идти и решать все вдвоем, на чем оба сойдутся, а ежели Салтык против чего возражать станет, то надлежит князю Федору его слушать…

Сказал так дьяк Истома и грамотку государеву с красной печатью подал, и не вежливо подал, а развернул и прямо под нос князю ткнул. Все в грамотке было написано так, как словесно передал дьяк. Непонятно только было, кто из них – Курбский или Салтык – поименован первым воеводой. В одном месте впереди написан князь, а в другом – сын боярский Иван Салтык, а князь после.

«Поношение чести! Терпеть невмочно! Челом буду бить государю!» – неистовствовал князь Федор, когда дьяк Истома и наместник, коротко поклонившись, ушли восвояси. Кричал, нагоняя страх на людей, но сам понимал, что не умаление княжеской чести особенно больно уязвило его. Рухнувшие большие надежды – вот что взбесило князя. По всему было видно, что не обошлось без тайного навета государю Ивану Васильевичу. Значит, рядом недоброжелатели притаились. Под угрозой оказалось давным-давно задуманное и уже грезившееся в недалеком будущем…

Князья Курбские вели свой род от Федора Ростиславича Черного Ярославского, двойного тезки воеводы. Видел в этом совпадении Федор Курбский Черный потаенный великий смысл, искал сходства в судьбе между собой и начинателем рода своего и – находил.

Князя Федора Ростиславича Черного в молодости изобидели, выделив в удел малый городок Можайск, тогда еще смоленское владение.

И Федору Курбскому Черному досталась в удел лишь невеликая вотчина на реке Курбице, что в двадцати пяти верстах от Ярославля, по местническому же счету были Курбские ниже многих других ярославских княжат, тех же Пенковых или Прозоровских, происходивших от старшей княжеской ветви.

Князь Федор Ростиславич Черный надеялся только на себя, на свой ум, упорство и удачливость, потому что не было у него поддержки в родне.

И у князя Курбского могучей родни не было.

Однако как поднялся князь Федор Ростиславич Черный, как поднялся! Из малого удельного владетеля великим ярославским князем стал! Ханским родственником и любимцем! Союзником и соперником великих князей Владимирских! Со Смоленска дани собирал! Отчину прославленного воителя Александра Невского – Переяславль-Залесский – у детей его перенимал! Имя его гремело на Руси!

Восхищаясь взлетом своего предка-одноименника, князь Федор Курбский по крохам собирал известия о нем. Нелегко это было. Больше двух столетий прошло с того времени, да и каких столетий! Ордынские рати. Литовские нахождения. Усобицы. Куликовская битва. Тохтамышево нашествие. Едигеево нашествие. Упадок стольного Владимира и необъяснимый взлет Москвы. Шемякина смута. Моры, пожары, мятежи. Жесткие руки государя Ивана Васильевича, сгонявшие в единый воинский строй норовистый табун удельных князей. Клокотала, металась Русь в огне пожаров, в метельных бурях, содрогалась оттяжкой поступи чужих и своих ратей, исходила горестным народным воплем и торжествовала благостным гулом колоколов. Где было тут сохраниться воспоминаниям о лихом ярославском князе! А ведь сохранились воспоминания, сохранились!