– Не грешное хождение, но великое! – строго перебил дьяк. – Ходил тот человек, тверской купец Афанасий Никитин, в незнаемую страну Индию и все хождение свое описал. Возвращаясь домой, дошел токмо до Смоленска и там в лето шесть тысяч девятьсот восьмидесятое [106] помер. А тетрадь – вот она, перед тобой. Торговые гости доставили, что в смертный час с Афанасием были. Три года несли, но донесли! Вечная им благодарность!

Дьяк задумчиво перелистал тетрадь, разгладил ладонью последний лист:

– Почему донесли, не бросили по дороге? Потому, думаю, что русские были люди, а в тетради той великая любовь к России. Дивные заморские страны насквозь проехал Афанасий Никитин, а Земля Русская для него всех иных земель дороже. Вот ведь как пишет:

«Русскую землю Бог да сохранит! Боже сохрани! Боже сохрани! На этом свете нет страны, подобной ей, хотя вельможи Русской земли несправедливы. Но да устроится Русская земля, и да будет в ней справедливость!»

Помолчав, дьяк добавил:

– Не дожил Афанасий до нынешних времен, когда государь Иван Васильевич начал землю устраивать, несправедливых вельмож укорачивать. Но провидцем был Афанасий, провидцем!

Бережно закрыл тетрадь, отодвинул от себя. Не удержавшись, еще раз погладил ладонью шершавые листы. И сразу – буднично, деловито:

– Наслышан я о прошлогоднем сибирском походе, а знать – совсем мало знаю. Летопись смотрел, две строки токмо. Опиши свое хождение, подобно Афанасию Никитину, чтобы знали люди, какая это страна – Сибирь. Какие реки там текут, какие народы обретаются. Все опиши!

– Дак ведь Афанасий-то за три моря ходил, – засомневался Салтык.

– А ты за Камень да за три великие реки! И думать тут нечего! Велю!

– Ну, коли велишь – исполню, – согласился Салтык.

– Вот и ладно! – заулыбался дьяк, вытащил из ларца чистую тетрадь, протянул Салтыку: – А на первом листе так напишешь: «Хождение за три великие реки».

Ушел Салтык, удивленно раздумывая: какой из него книжник? Ну, грамотку написать по воинским делам, подпись под духовной грамотой – это он может, в детстве обучен. Но чтобы целую тетрадь?

Все еще сомневаясь, явился пред мудрые очи думного дьяка Федора Курицына: так, мол, и так, велено писать хождение за три великие реки, как дьяк посоветует?

Думный дьяк поддержал Василия Мамырева. Сказал, что в латинских странах дальние путешествия стали в большом почете. Кто незнаемые земли открывает, тех короли награждают и книги о странствиях велят писать. Чем мы хуже? Это еще поглядеть надо, чьи деяния выше: того, кто островишко какой в море-океяне отыскал, или того, кто сквозь Землю Сибирскую прошел, всему латинскому миру по простору равную? Так что пусть Салтык в своей тетрадке не сомневается: великое дело ему поручено – память сохранить…

– И не только о ратных забавах пиши, но и о реках сибирских, о горах и о людях тамошних, обычаях и вере, как кормятся и в каких жилищах обитают.

Какой прибыток может быть государю всея Руси от сибирской землицы, если затвердить ее навечно. Отъезжай немедля в свою дмитровскую вотчинку и – с Богом! – закончил разговор думный дьяк. – Здесь на глазах не крутись, мигом зашлют воеводой на крымскую или казанскую украину, время ныне тревожное.