Мы можем вполне уверенно сказать, что большая часть генетической эволюции человеческого социального поведения произошла за пять миллионов лет до появления цивилизации, когда наш вид состоял из отдельных, относительно немобильных популяций охотников-собирателей. С другой стороны, значительная часть культурной эволюции произошла после появления сельского хозяйства и городов — примерно 10 000 лет назад. Хотя определенная генетическая эволюция продолжалась и во время этого недавнего исторического спринта, она определила лишь крохотную долю характеристик человеческой природы. Иначе выжившие охотники-собиратели значительно отличались бы генетически от жителей промышленно развитых стран, но это очевидно не так. Отсюда следует, что человеческую социобиологию можно наиболее убедительно подтвердить исследованиями обществ охотников-собирателей, а также наиболее сохранившихся дописьменных кочевых и сельскохозяйственных обществ. До появления сельского хозяйства и городов. Таким образом, самой близкой к социобиологии наукой становится антропология, а не социология и не экономика. Именно антропология позволяет изучить и подтвердить генетическую теорию человеческой природы.

Сила научной теории оценивается по ее способности превращать небольшое количество аксиом в точное предсказание наблюдаемых явлений. Так, атом Бора сделал возможной современную химию, а она, в свою очередь, породила клеточную биологию. Более того, ценность теории определяется тем, насколько успешно ее предсказания соперничают с другими теориями, объясняющими то же явление: солнечная система Коперника после недолгой борьбы победила систему Птолемея. Наконец, теория набирает уважение и влияние среди ученых тогда, когда она преобразует собранные факты в легко запоминаемые и полезные для объяснения явлений схемы, а вновь полученные факты ее подтверждают: круглая Земля более достоверна, чем плоская. Факты, необходимые для развития науки, можно собрать либо с помощью специально поставленных экспериментов, либо с помощью наблюдений за естественными явлениями. Наука всегда развивается примерно таким гибким образом.

Когда же речь заходит о теории генетической эволюции человеческой природы (если она когда-нибудь станет частью настоящей науки), мы должны выбрать лучшие принципы экологии и генетики, которые сами основываются на теории, а затем применить их к анализу человеческой социальной организации. Теория должна не только объяснять множество известных фактов более убедительно, чем традиционные подходы, но еще и выявлять потребность в информации иного рода, которая ранее в социальных науках считалась невообразимой. Таким образом, объясняемое теорией поведение должно быть наиболее общим и наименее рациональным, максимально свободным от влияния повседневных размышлений и отвлекающих превратностей культуры. Другими словами, мы должны иметь дело с врожденными биологическими явлениями, в самой малой степени подверженных мимикрии со стороны культуры.

Таковы суровые требования к юной дисциплине — человеческой социобиологии. Но требования эти абсолютно справедливы. Социобиология вторгается на территории социальных наук, имея на вооружении информацию, полученную науками естественными. Такое психологическое преимущество можно считать нечестным. Если идеи и аналитические методы «точных» наук могут быть использованы самым подходящим и эффективным образом, то различие между культурами естественных и гуманитарных наук исчезнет. Но если наше представление о человеческой природе изменится, то это должно произойти на основе истин, полученных в соответствии с канонами научных доказательств, а не на основе новых догм, сколь бы привлекательными они нам ни казались.