— Как вы меня нашли?

— Это сущий пустяк. Вы все сюда приходите. Как будто все улицы Монтрё ведут к озеру.

— Кто это «вы все»?

— Гости. Туристы. — Он указал подбородком на людей, совершавших утреннюю прогулку вдоль берега. — Знаете, это очень романтичный уголок. Говорят даже, что здесь витает дух вечности. Здесь словно попадаешь в атмосферу «Новой Элоизы» Жан-Жака Руссо. Поведаю вам одну тайну: меня просто тошнит от всех этих избитых фраз. Думаю, большинство швейцарцев относятся к этому так же, как и я.

Я изобразил на лице улыбку.

— Вы, оказывается, можете быть циником. Выпьете что-нибудь?

— Да, кофе. Покрепче.

Я подозвал официанта и попросил принести один эспрессо. Дюма сел рядом со мной. Надел солнечные очки и молча стал ждать свой кофе. Он с серьезным видом внимательно рассматривал пейзаж. Когда принесли кофе, он выпил его одним глотком и вздохнул:

— Я ни на секунду не присел с того момента, как мы с вами расстались. Сначала разговаривал с доктором Варель. Помните, такая маленькая, насквозь прокуренная, в окровавленном халате. Она здесь недавно. Сомневаюсь, что она ожидала увидеть нечто подобное. — Дюма расхохотался. — Две недели, как приехала в Монтрё, и на тебе: ей приносят орнитолога, найденного в гнезде аистов и наполовину съеденного собственными птицами! Ну да ладно.

После больницы я заехал к себе переодеться. Потом отправился в комиссариат, чтобы обобщить то, что вы мне рассказали. — Дюма похлопал по карману куртки. — Ваши показания у меня с собой. Вы сможете сейчас их подписать. Незачем вас дергать. После комиссариата я решил совершить набег на дом Макса Бёма. То, что я там нашел, заставило меня сделать несколько телефонных звонков. За каких-нибудь полчаса я получил ответы на все мои вопросы. И вот я здесь!

— Каковы же ваши выводы?

— Вот в том-то все и дело. У меня нет никаких выводов.

— Не понимаю.

Дюма снова сложил руки и оперся ими о стол, потом повернулся ко мне и произнес:

— Я ведь вам уже говорил: Макс Бём был у нас знаменитостью. Значит, нужно сделать так, чтобы он отошел в мир иной спокойно и достойно. Как-то так, чтобы всем все было ясно и понятно.

— А на самом деле разве все не так?

— И да, и нет. Сама его кончина, кроме необычности места, где она произошла, вопросов не вызывает. Сердечный приступ. Тут не о чем говорить. Но со всем остальным сплошные неувязки. Я вовсе не собираюсь порочить память великого человека, вы же понимаете?

— Вы не хотите сказать мне, что у вас не сходится?

Дюма уставился на меня сквозь темные стекла очков:

— Это уж скорее вы могли бы мне что-нибудь сообщить.

— Что вы имеете в виду?

— Какова истинная цель вашего появления у Макса Бёма?

— Я вам все уже рассказал сегодня ночью.

— Вы солгали. Я проверил некоторые детали. У меня появились доказательства, что вы говорили неправду.

Я ничего ему не ответил. Дюма продолжал:

— Когда я немного порылся в шале Бёма, я понял, что до меня там уже побывали. Я бы сказал, прямо у меня под носом, потому что туда наведались за несколько минут до моего прихода. Я тут же позвонил в «Экомузей», где у Бёма тоже есть кабинет. У такого человека, как он, должны храниться дубликаты многих документов. Его секретарша, ранняя пташка, согласилась заглянуть в его бумаги и выудила из какого-то ящика одну невообразимую папку, в которой было все о пропавших аистах. Она тут же переслала мне по факсу основные страницы из дела. Мне продолжать?