Впрочем, в массе своей обыватели, напуганные болезнью самого Государя Императора и смертью немалого числа персон из первой сотни властной вертикали, и сами не слишком-то рвались обниматься. Даже в Пасху, отшумевшую две недели назад, никто христосоваться не спешил, ограничиваясь радостными поклонами и приветствиями, а уж о целовании крестов и икон даже речь не шла, ибо власть подошла к этому вопросу весьма жестко, поставив в каждой церкви инспектора ИСС и приставив к нему городового. Конечно, эксцессы на местах случались, но, в целом, прихожане с пониманием отнеслись к временным ограничениям. Как говорится, если уж сам Помазанник Божий хворь американскую подхватил, то что про остальных говорить-то?

А Царь тогда был очень плох. Лишь молитва Благословенной Императрицы Марии спасла Царя-батюшку.

Маршина подобные истории слышала на улице нередко. И хотя она сама, ясное дело, очень скептически относилась ко всякого рода сплетням и россказням толпы, но и она в прошлом октябре внимательно следила за новостями из Кремля, тайком (от себя!) шепча молитвы за выздоровление Государя. Смена Императора не сулила ничего хорошего. Перемен и так предостаточно.

А еще, она по-женски завидовала Императрице, тому, как та бросилась через всю Империю спасать мужа. Про это нужно романы писать, каждая страница которых будет пропитана слезами тысяч читательниц. И хотя сестра рассказывала об этой истории довольно скупо, ссылаясь на то, что сама она оставалась с Цесаревичем и Царевной на Острове Христа, было ясно, что большая часть того, о чем судачит высший свет – правда.

Это не побасенки Охотного Ряда.

Но, как же хочется нормального праздника!

– Надеюсь, что до Тезоименитства Цесаревича «американка» отступит и весь этот тоскливый ужас навсегда покинет Первопрестольную.

– Надеюсь, любовь моя. До 12 сентября все-таки еще четыре месяца. Но, напомню, благодаря, так сказать, этому тоскливому ужасу, меня пока не посылают в Америку, и мы можем быть вместе. Вот где, кстати, ужас, так это там. Впрочем, в Мексике, как говорят, все куда хуже. Так что давай радоваться тому, что у нас строгий карантин и никаких революций.

Елена Николаевна мило улыбнулась и кивнула в адрес очередной встреченой парочке знакомых. Что поделать, Арбат есть Арбат – шагу не ступить, чтобы не встретить кого-то более-менее знакомого. Тем более, если ты выросла на этой улице и на ней стоит твой дом.

Приличный дом. В который принято наносить визиты.

Маршин автоматически раскланивался с теми, кому кивала его дорогая Леночка. Знал он далеко не всех, но, если супруга кивает, значит и ему нельзя быть неучтивым. Это старая Москва, город полный патриархальных традиций и неспешности. Впрочем, эта неспешность была скорее некой демонстрацией принадлежности к определенному кругу, для которого по-прежнему необязательно куда-то спешить, что в нынешней Москве позволить себе мог далеко не каждый. Слишком уж все ускорилось, слишком уж бурно развивалась Первопрестольная и вся Россия, чтобы можно было соблюдать расслабленную степенность не на публику.