– Ну да, так и получается, – уныло кивнул мужчина.
– Выходит, когда без проблем, то и жизнь пресная?
– А думаешь, легко это – идеально-образцовым быть двадцать четыре часа в сутки? Думаешь, почему его за столько лет не снесли? Да потому что забор нашим спасением был – и беда, и выручка. Им и власти не брезговали! А теперь… и-эх!
– Значит, все дело в заборе… – задумчиво проговорил Герой. – Анахронизм, конечно, но в то же время и жизненная необходимость. Ну что же, надо город спасать! К утру все будет в порядке.
– А это, позвольте поинтересоваться, возможно?
– Или я не Герой? Как стемнеет, иду на Подвиг! Ты со мной, друг?
Наутро забор стоял на месте. Точно такой же, как был – словно и не сносили его. Как это удалось сделать так быстро и так похоже – неведомо, но Герои умеют свершать невероятное. И даже надписи на заборе были. Только не прежние, другие. «Живи осознанно», «Не напрягайся», «Жизнь прекрасна», «Все будет хорошо». А еще к забору табличка была прикручена: «Памятник старины. Охраняется государством». И когда только успел? Ну, на то он и Герой!
А городок опять быстро стал идеально-образцовым. По крайней мере, внешне. Ну и что, что благодаря забору? Наверное, в переходный период от мрачного прошлого к прекрасному будущему такие заборы все-таки нужны.
А придет время – научимся обходиться и без них. А заборы сломаем. Ведь все мы, в сущности, немножечко Герои…
Во мне живет большая боль. Я не понимаю, почему вся моя жизнь состоит из потерь? С мамой мы всегда были очень далеки (и это ее желание), муж умер, сын вырос, живет далеко и в свою жизнь не очень-то пускает. Я его очень люблю, хочу хоть как-то участвовать в его жизни, а в результате – одиночество. Поневоле задумаешься, есть ли в моей жизни смысл…
Такая работа
Их диалог всегда был как крик, хотя и происходил вполне интеллигентно, почти шепотом.
– Послушай, сынок…
– Мама! Пожалуйста, не начинай.
– Я люблю тебя…
– Я знаю.
– Но я хочу, я должна донести до тебя…
– Не должна.
– Мне нужно объяснить…
– Не нужно.
– Я беспокоюсь за тебя!
– Не беспокойся.
– Я хочу достучаться…
– Не надо, мне больно.
– Помнишь, у Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили»…
– Мама, давай только без пафоса, хорошо?
– Почему, ну почему ты все время закрываешься от меня?
– Пока, мам.
Так вот они разговаривали – иногда вслух, иногда безмолвно, внутри себя. Она старалась найти нужные слова, цитаты из классиков, примеры из жизни, но все ее усилия разбивались о глухую стену непонимания. Иногда ей казалось, что они общаются через маленькое окошечко, как в тюрьме на краткосрочном свидании. «Мама, пока», – и все, окошечко захлопывалось, и можно биться, плющиться об эту стену – он не услышит. Не хочет слышать.
Это было больно, но она ни разу не позволила себе проявить истинные чувства. Ведь это могло его ранить, а она всегда заботилась о том, чтобы всем вокруг было хорошо. И еще она боялась, что он может обидеться, и тогда даже окошечко перестанет открываться, а это значит «совсем все» и «больше никогда» – этого она боялась больше всего в жизни. Ее боль – это только ее боль, нужно просто перетерпеть. Она была очень терпелива.