Дона сообщила maman о своем намерении посетить оперу. «Тангейзер» не слишком любим матушкой, но, однако ж, она не стала противиться, полагая, что мрачная и торжественная музыка соответствует моменту и общему настроению, а мораль оперы возможно наставит сестренку «на путь истиный». Ее согласие простерлось настолько, что она даже сама пригласила Моретту, избавив тем самым моего верного Штефана от необходимости вновь прорываться с боями в ее апартаменты.

Вечером Дона и Моретта отправились в театр. Я не поехал с ними. Не только из-за того, что вместе со мной в театр отправилась бы целая толпа маменькиных шпионов и соглядатаев. Но и потому, что был рад провести вечер с моими любезными Вильгельмом и Фридрихом.[53] С ними я до ночи играл в лошадки и солдатиков, изображая взятие Седана.

Когда maman предложила ей поехать в оперу, она не поверила своим ушам. Ей не только разрешат выехать из дворца, но и даже повидаться с милой Доной, супругой Вилли. И пусть вместе с ней поедут эти противные леди Челси и мисс Дьюл! Пусть она будет слушать совсем неправильного Вагнера (в глубине души она была согласна с Тангейзером). Зато, как приятно снова оказаться там, где она была вместе со своим Ники, там, где они шептали друг другу божественные признания под божественную музыку…

В ложе она сидела слева. Конечно, ей очень хотелось сесть рядом с Доной, но мерзкая леди Челси нагло влезла между ними. И вот теперь, вместо того, чтобы держать за руку свою невестку, она вынуждена нервно теребить свой жалобно похрустывающий веер, лишь бы чем-то занять руки…

— Моретта, здесь сегодня так жарко, — громко прошептала Дона, повернувшись к ней и ласково глядя ей прямо в глаза. — Я позабыла веер в карете, ты не будешь столь любезна, не одолжишь мне на минутку свой?

Она передала веер. Показалось, или нет? Дона чуть заметно кивнула головой и немножечко скосила глаза, словно указывая… Куда? На дверь?

Что с вами, Ваше Высочество? Вы совсем не смотрите на сцену, — леди Челси (Будь она проклята!) вперила свои светлые глаза в нее, словно воткнула раскаленные иголки. Внезапно она подумала, что давешний kazak был прав, называя ее разными нехорошими словами!

Послушно повернувшись, Моретта уставилась на сцену. Но действие не занимало ее. Отец болен, и если… Она гнала от себя эти мысли, но они снова и снова возвращались к ней. Ведь после отца на престол взойдет Вилли, а он не собирается противиться ее счастью. Боже мой, мама, что же ты наделала?..

— Моретта, благодарю, — снова жаркий шепот Доны. Что? А, невестка протягивает ей обратно веер. И снова этот непонятный взгляд. А это что такое?..

Из сложенного веера торчит уголок бумажки. Она чуть отвернулась, загораживая веер от маменькиных соглядатаев, вытащила листок, развернула… «После песни о вечерней звезде, выйди в туалетную комнату. Тебя ждут».

По телу пробежала судорога, словно от гальванизма. Сердце застучало часто-часто, жаркая кровь прилила к лицу. Он… он пришел за ней, он не забыл, он примчался на помощь, как рыцарь из древних баллад, по первому же зову своей возлюбленной! На сцене запел хор рыцарей, и теперь он показался ей гимном торжества любви…