Кравченко важно кивнул и поинтересовался:

— Когда твои девочки выступают?

— Минут через десять начнут. А потом Иван вашим вниманием завладеет.

— Иван?

— Арсеньев! — Берберов вдруг лукаво подмигнул. — А ты мне прошлый раз говорил, что такого не знаешь.

— Я его не знаю, Артур.

— А он о тебе два раза спрашивал, между прочим, как я ему сказал, что будет Чугунов с телохранителем.

— Он «голубой», что ли? Берберов вздохнул.

— Он просто парень с причудами. Большие причуды — большой талант. Художник. Да ты сам сейчас убедишься. А его вкусы...

— Ладно. — Кравченко усмехнулся. — О вкусах не спорят.

— Он несколько лет жил с одним спортсменом — прыгун какой-то. Кажется, с шестом прыгун, — сплетничал Берберов. — А год назад прыгун этот заключил контракт и укатил в Штаты, где и женился на олимпийской чемпионке по толканию ядра — негритянке. Так с Ванькой припадок был: таблетки глотал, еле в Склифосовского откачали. И теперь он один-одинешенек живет. Ну, прямо сирота казанская.

— Сирота? А это вон кто тогда с ним? — спросил Кравченко, указывая на блондина Арсеньева (на этот раз он был в белой кружевной размахайке, узорной жилетке и с замысловатой «залаченной» прической-бубикопфом, но без своего традиционного красного «Форда»), стоявшего у подиума вместе с высоким, атлетически сложенным парнем в отличнейшем смокинге.

— Ты же говорил, что Ванечку не знаешь! — хихикнул Берберов.

— Оказывается, встречались. Личико знакомое. Что это за тип с ним?

— Красивый, да? Я его не знаю, видел раза два здесь. С ним еще мальчишка всегда приходит, тоненький такой, словно дудочка. Сегодня что-то его нет, правда.

Тут из игорного зала вернулся Чугунов вместе с производителем моющих средств. Они с ходу заказали бутылку виски "Телефон Папы Римского:

Ват-69".

— Коктейли ваши на.., мне, — доверительно сообщил Чугунов официанту. — Если водки русской не держите, тащи скотскую.

Берберов под шумок тихонечко ретировался. А тут и программа началась. И на этот раз Кравченко не смеялся — держался как мог, созерцая Артуровых ряженых старушек. На его спутников показ мод произвел неожиданное действие. Производитель Полосухин растрогался, вспомнил молодость, выпил виски и уронил очки в блюдо с семгой. Чугунов тоже следил за демонстрацией внимательно и сочувственно.

— А для мужиков штой-то он ничего не представляет? А? Мы, што ль, не люди для него? Костюмы бы показал, польта...

— У него узкая специализация, — сообщил Кравченко. — Женский гардероб.

— Узкая? Ну-ну, на кота широко, на Полкана ужо. — Чугунов ослабил узел павлиньего галстука. — Ты чего, Вадь, не ешь? Ешь хорошенько. Коль пить нельзя, надо есть. Я в твои годы знаешь как лопал? В нищете ведь жили, не то что вы — избалованные. Эх, молодежь! Ешь, чтоб за ушами трещало!

— Я ем, Василь Василич, спасибо.

— Ты мне напомни потом дома, как этого, ну, портного-то фамилия. Со средствами у него как?

— Если подкинете — не откажется. Чугунов толкнул локтем Полосухина.

— Как, Михалыч, подкинем? Тряхнем мошной? Производитель моющих средств всхлипнул, опрокинул на себя рюмку и полез пальцем в блюдо, стараясь уловить скользкие очки. Кравченко вежливо помог ему.