Незнакомец, натворивший дел, поначалу сам опешил от такой картины. Ноги и руки стали ватными, хватка ослабла, и топор чуть было не выпал. Ах, как же топор мечтал покинуть ненавистную руку, остановить поток мерзких ощущений, что лился из неё. Чёрная, злобная душонка пыталась отравить своим смрадом, изгадить частичку хозяина.
Незнакомец продолжал тупо смотреть на ползущего в крови человека. Но постшоковое отупение постепенно проходило. Сквозь него начали пробиваться крупицы разума. "Он уползёт. Он расскажет им… Нет, нет, нельзя" — думал незнакомец. Ноги сами понесли вслед за недобитой жертвой. Руки почти машинально замахали топором. Сил не было, желания не было, было лишь твёрдое убеждение, что нужно это сделать — убить его, спасти себя. Хозяин полз, а незнакомец, спотыкаясь, следовал за ним, нанося удар за ударом. Он боялся бить по голове, не хотел видеть, как топор раскроит череп, как клочья окровавленных волос будут утоплены лезвием в мозг. А если жертва повернёт голову? Тогда можно угодить топором прямо в лицо, отрубить от него кусок, а жертва будет еще жива, будет открывать половину рта, дышать половиной носа.
Удары были слабые, вялые, но неотвратимые. Тюк. Тюк. Топор падал хаотично, не разбирая. Рука, рёбра, плечо… А хозяин всё полз и полз, фонтанируя кровью, пуская красные пузыри. Тюк — осколок ребра пробил почку. Тюк — локтевой сустав раздроблен. Тюк… Постепенно тело хозяина превращалось в кровяную кашу, в рваный кожаный мешок с ливерным фаршем. С каждым движением многочисленные раны раскрывались, демонстрируя то кости, то внутренности. Кровь сочилась отовсюду, словно вода из поролоновой губки, которую сжимали-разжимали. Топор чувствовал, как вместе с ней утекает и жизнь человека. Но он больше не винил себя. Жадно вгрызаясь в обезображенное тело, топор упивался кровью, он глотал её, словно живительный нектар, всасывал в себя душу. Хватит довольствоваться крохами, он получит всё целиком.
Наконец хозяин остановился. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, правая нога дёргалась в посмертных конвульсиях. Позади него осталась четырёхметровая кровавая борозда в невысокой сухой траве.
Незнакомец присел на корточки рядом с трупом. Стёр рукавом пот со лба, размазывая по лицу багровые брызги. Похоже, самообладание к нему окончательно вернулось, страх и сомнение больше не пульсировали в руке. Он поднялся и пошёл в дом, по пути к крыльцу тщательно вытирая о траву подошвы ботинок. Быстро обойдя две комнаты, он сорвал с окон шторы и направился в подвал. Бегло осмотрел помещение, довольно хмыкнул и, бросив топор на верстак, вылез обратно.
Подвал был весьма просторный. Топору уже доводилось здесь работать, всего пару раз — распрямлять гвозди, хотя обычно он жил в сарае. Несмотря на это, всё казалось таким знакомым, даже родным, как будто всегда здесь лежал. Пол был залит бетоном, рядом с входом, по задней и по правой стене, стояли стеллажи с инструментами — всякая мелочь — отвёртки, пассатижи и прочая ерунда. У левой стены размещался верстак с закреплёнными на нём тисками, куда и бросил его незнакомец. А в дальней части подвала находилась печь и большой деревянный ящик с углём.