— А как же запись голоса любовника, которую ушлая красавица сделала в спальне? — напомнила Аня.

Поповой ответила Женя:

— Она могла бы быть доказательством жестокости Потапа по отношению к партнерше, но при чем тут его отцовство? Я тоже считаю, что у Беатрисы, Потапа и Германа не было повода лишать жизни Мартину.

— И кто же тогда ее убил? — спросил Иван, который просидел молча весь разговор.

— Не знаю, — ответила я. — Эдита, как состояние Юферевой?

Дита посмотрела на монитор.

— Сегодня утром ее из реанимации перевели в обычную палату. Значит, Валентине лучше. Однако долго ее в интенсивной терапии держали, несколько дней.

— Для сотрясения мозга это нормально, — возразила Буль, — наверное, гематому удаляли. Согласна, шантажировать бывшего любовника таким материалом трудно. Запись сделана шесть лет назад, все сроки давности небось прошли. И доказать насилие спустя столько времени невозможно. Суд работает только с прямыми доказательствами. Короче, запись — ерунда. Так, штришок к портрету.

— Что там с Юферевой делали, не могу сказать точно, — поморщилась Булочкина, — не клиника, а каменный век. Кое-что есть у них в электронном виде, например переводы из одного отделения в другое, это я вижу, а вот карты пациентов вне моего доступа. Они их до сих пор вручную заполняют, что ли? Анекдот! Пещера с динозаврами, а не больница!

— Для нас это плохо, а для соблюдения врачебной тайны хорошо. Раз Валентине лучше, надо поехать в лечебницу, надеюсь, сможем с ней переговорить, — вздохнула я, вздрогнула от резкого телефонного звонка и схватила трубку.

— Таня, — зашептал мне в ухо слабый женский голос, — приезжайте скорей… умираю… расскажу все…

— Кто вы? — не сообразила я. — Не узнаю ваш номер.

— С чужого мобильника звоню, — продолжался едва слышный лепет, — мой не знаю где… Таня, скорей… пицца отравлена… он туда… Валя Юферева это…

Повисла тишина.

Я быстро набрала определившийся на дисплее незнакомый номер и, едва раздался отклик, представилась:

— Вас беспокоит Татьяна Сергеева, добрый день. Мне только что звонила Валентина Юферева…

— Да, да, — быстро сказал девичий голос, — Юферева находится у нас в больнице на Раскатной. Она свою трубку потеряла, и я дала ей свою. Меня зовут Антонина, я медсестра.

— Как самочувствие больной? — спросила я. И услышала в ответ:

— По телефону сведения о пациентах не сообщаем даже ближайшим родственникам. Если хотите узнать о состоянии здоровья Юферевой, советую поговорить с доктором Софьей Мартыновной Прокофьевой. Она сегодня дежурит. И лучше побыстрей приехать, больная нервничает очень. Она все время бормотала: «Найдите визитку у меня в кармане джинсов, найдите визитку… мне нужна Татьяна Сергеева…» Я нашла карточку и дала свою трубку пациентке, она только что вам звонила. Ой, доктор идет!

Разговор оборвался.

Я встала.

— Евгения, вы поедете со мной. Александр Викторович, подумайте, как нам лучше выйти из создавшегося щекотливого положения. Мы теперь знаем, кто отец дочери Мартины и мальчиков Беатрисы. Но как сообщить эту информацию Маргарите? И говорить ли ей вообще правду?