— Ты намерен искать Ирину? — спросил я прямо.

Он аккуратно поставил рейсограф в сейф и неторопливо подключил его к МУМ. Он говорил очень ровным голосом.

— Во всяком случае, мне хотелось бы знать, что с ней.

Только сейчас мы сумели в полной мере оценить инженерную гениальность Эллона. Коллапсан давал возможность не только сгустить и разредить время, переменить знак течения, но и искривить его. Время стало изогнутым, оно характеризовалось не одной скоростью и направлением течения, но и углом к нашему естественному времени. Этот угол отклонения от нашего времени Ольга назвала «фазовым углом вылета в иновремя». Она быстро нагромоздила сложнейшие формулы «угла иновремени». В них, возможно, могла бы разобраться МУМ, но мои способности они превосходили. Зато Ольга порадовала нас, что Орлан понимает ее с полуслова и что некоторые из сумасбродно сложных формул принадлежат ему. Этому я не удивился. У демиургов врожденные способности к небесной механике. Мы сильней их в ощущении добра и зла, наша человеческая особенность — отстаивание справедливой морали при всех преобразованиях одной социальной системы в другую: правда везде правда, угнетение везде угнетение, свобода везде свобода. Но в конструировании гравитационных машин нам далеко до демиургов.

Вначале фазовое иновремя было создано лишь для атомных процессов. В стабилизаторе уже сглаживались вибрации макровремени, в трансформаторе менялся знак и скорость одномерного макровремени, этого Эллон сумел перед гибелью добиться. Но о фазовом двумерном времени он и сам не подозревал. Многое пошло бы бы быстрей и лучше, если бы он не поддался безумию!

— Возможно, завтра, Эли, — сказала мне Ольга однажды за завтраком.

Это означало, что завтра инженеры опробуют генераторы фазового иновремени, действующие уже не в атомном масштабе, а в макровремени всего корабля.

— Наверно, завтра, — сказал Орлан за обедом.

— Итак, завтра, — объявил нам всем Олег за ужином.

Утром я поспешил в командирский зал. Там были уже все капитаны и Орлан. Управление генераторами фазового времени принял Граций: для него, бессмертного, переброс из одного времени в другое всё же значил меньше, чем для любого из нас, — мы учитывали и это обстоятельство. Звездолет вел Камагин, тоже привычный к путешествиям по времени, он поддерживал мысленный контакт с Грацием. А нам, всем остальным, отвели роль зрителей. Я предвкушал красочные перемены при переходе из своего времени в чужое. Меня только беспокоило, как отнесутся рамиры. Всё могло быть!

— …Три, два, один, нуль! — скомандовал Камагин, и время чуть-чуть искривилось.

Ничто не изменилось. Те же летящие звезды на экранах, ни одна не затряслась, не потускнела. Сдвиг фазы времени был, правда, ничтожный, но все же мы шли уже в чужом времени, к чужому будущему. А картина снаружи была такая, будто и это чужое будущее принималось в ядре как свое — словно всебудущность являлась здесь нормальным физическим процессом.

— Работают ли генераторы обратного времени? — громко усомнился Осима.

— Молчат что-то наши равнодушные боги. Не уследили за нами, что ли? — пробормотал Камагин.