Рязань Тимоху поразила. Это ж сколько людей в одном месте собралось! Как же это они друг с другом не сталкиваются? Он ехал, разинув рот и крутя головой по сторонам, и, если бы Козьма еще перед городскими воротами не перехватил повод из Тимохиных рук, он непременно потерялся бы.

Устроившись на постоялом дворе, Козьма велел Тимохе ждать его, а сам, достав из переметной сумы батюшкину трофейную пистолю, куда-то ушел. Вернулся он через час, смурной и чем-то недовольный. И уже без пистоли.

— Пошли, — кивнул он Тимофею.

— Куда?

— Снаряжать тебя будем, как в той грамотке указано.

Тимофей удивленно воззрился на дядьку Козьму:

— А денег-то откуда возьмем?

— Есть деньги, есть, — отмахнулся Козьма, и тут до Тимофея дошло, куда пропала батина пистоля.

Он несколько мгновений неверяще смотрел на дядьку, тот же сам его все время учил, что для служилого сословия воинская справа — первое дело. Сам, мол, недоешь, а оружие обиходь! А затем со слезами в голосе произнес:

— Дядька Козьма, как же это? То же тятина сбруя воинская…

Но тот лишь сердито нахмурился и повторил:

— Пошли!

И лишь потом, когда они уже справили Тимофею новый кафтан, и пару нарядных рубах, и настоящие сапоги из отличной юфти, и охабень, и даже нарядный кушак, виновато пряча глаза, пояснил:

— Не переживай, Тимофей Дмитрич, я ж тебе сказал — пистоля сия для всадника не шибко сноровиста. А я на оставшиеся деньги еще и байдану тятину поправлю… — В этот раз он впервые назвал Тимофея вот так, по имени-отчеству.

На Москву они приехали за день до указанного срока. Тимоха, которому казалось, что огромнее и многолюднее Рязани ничего себе и представить нельзя, завидев московские стены, только ахнул и всю дорогу донимал дядьку Козьму вопросами — а как, а что, а почему, а когда? И как это люди сподобились такие великие каменные башни построить? Дядька Козьма отвечал степенно, но, похоже, и сам робел. Тимоха подумал, что, можа, и дядька Козьма тож никогда на Москве не бывал. Смотры, как он сказывал, чаще всего проходили под Коломной или Каширой, а когда и еще дальше, а в Разрядный приказ тятенька, по рассказам матушки, всегда ездил сам-однова. И понятно почему. Эвон сколько им пришлось денег выложить за ночевки на постоялых дворах да ямских станциях.

Деревянные ворота в земляном валу с частоколом они преодолели свободно, а вот в тех, что были в каменной стене, пришлось показывать грамотку.

— Вон вы кто! — весело отозвался нарядный стрелец. — Это вам в Китай-город надо. На подворье боярина Сабурова. Там все ваши собираются…

Когда они проехали через огромадную башню, Тимофей свесился на сторону дядьки Козьмы и тихо спросил:

— Это что ж, дядька, нам таперича дальше от Москвы ехать надобно? В этот самый Китай-город?

Дядька Козьма усмехнулся.

— Да нет, Тимофей Дмитрич, этот Китай-город прям посередь Москвы стоит. Вон его стена впереди виднеется. А прозван так от киты[27], из которой раньше его стены устроены были.

Тимофей ошарашенно кивнул. Да уж, велик город Москва, эвон сколько в нем городов разных построено…

Подворье боярина Сабурова оказалось огромным. И полным народу. Они спешились у распахнутых ворот, и дядька Козьма, стянув с головы шапку, осторожно приблизился к дюжему дворовому, стоявшему у ворот с бердышом в руках.