Священник. Конечно, нет.

Коксон. Д-да. А вот теперь я жалею. Это было страшным ударом для бедного юноши. И вот что я хочу вам сказать: ему дали три года каторги. Надо бы сделать так, чтобы ему было полегче!

Священник (проявляя признаки нетерпения). Вряд ли закон будет на вашей стороне.

Коксон. Я боюсь, что здесь, в одиночке, он наверняка помешается, а ведь этого, я полагаю, никто не хочет. Когда я у него был, он плакал. Неприятно видеть, когда мужчина плачет.

Священник. Они очень редко так распускаются.

Коксон (глядя на него, говорит с внезапной враждебностью). Я держу собак.

Священник. В самом деле?

Коксон. Д-да. И скажу вам: даже если б какая-нибудь из них искусала меня, я не запер бы ее одну и не держал под замком месяц за месяцем.

Священник. К сожалению, преступник не собака. Он наделен способностью сознавать, что хорошо, а что дурно.

Коксон. Но так вы навряд ли заставите его понять подобные вещи.

Священник. Мы, видимо, по-разному смотрим на это.

Коксон. Опять же, как с собаками. Если с собакой обращаться ласково, она будет готова для тебя на все, но если ее запереть одну, она озвереет.

Священник. Право, предоставьте судить о том, что хорошо для заключенных, тем, кто имеет больше опыта.

Коксон (упрямо). Я знаю этого молодого человека. Уже несколько лет я наблюдаю за ним. Он слабонервный, у него нет никакой закалки. Отец его умер от чахотки. И меня беспокоит его будущее. Если его будут держать здесь взаперти одного, где он даже кошки не увидит, это кончится для него плохо. Я спросил его: "Что вы чувствуете?" А он ответил: "Я не могу объяснить вам, мистер Коксон. Но иногда мне хочется биться головой об стенку!" Нехорошо это.

Пока Коксон говорит, входит тюремный врач. Это благообразный человек среднего роста, с живыми глазами. Он стоит, прислонившись к подоконнику.

Начальник. Этот джентльмен считает, что одиночное заключение плохо действует на арестанта "Ка-три-ноль-ноль-семь". Фолдер, знаете? Такой худощавый молодой человек. Что вы скажете, доктор Клементе?

Доктор. Ему не нравится сидеть в одиночке, но это не приносит ему никакого вреда.

Коксон. Но он сам мне говорил.

Доктор. Конечно, он будет это говорить, но ведь говорить можно все что угодно. Он даже не потерял в весе с тех пор, как попал сюда.

Коксон. Я говорю о его душевном состоянии.

Доктор. Пока что его душевное состояние вполне удовлетворительное. Он человек нервный, склонный к меланхолии. Никаких признаков чего-либо худшего я не замечаю. Я внимательно слежу за ним.

Коксон (растерявшись). Я очень рад, что вы так говорите.

Священник (более мягко и вкрадчиво). Именно во время одиночного заключения нам удается оказать на них некоторое влияние, сэр. Я говорю с точки зрения своего сана.

Коксон (в замешательстве оборачиваясь к начальнику тюрьмы). Мне не хочется быть назойливым, но я просто боюсь за него после той неприятной новости, которую я сообщил ему.

Начальник. Я непременно повидаю его сегодня.

Коксон. Очень вам признателен. Но только, может, если вы видите его каждый день, вам и не заметно.