— Что это значит? — вскинула я брови.

— Что пока я сниму вам жильё получше, а потом куплю дом.

— Да не… Не надо этого ничего. Я скоро наберу на ипотеку… Да и квартира нас устраивает, хотя ехать, конечно, далековато…

— Катя! — посмотрел на меня Пётр Сергеевич. — Я в прошлом мэр города, а теперь крупный бизнесмен. А моя внучка живёт в съёмной халупе на окраине города. Какая ещё ипотека? Это мой ребёнок, такой же как и твой. Тест на отцовство мы проведём — для порядка и чтобы удостовериться, но я и без того уверен, что отцом покажет Романа. И ты хочешь, чтобы я своему ребёнку позволил жить вот так?

— Пётр Сергеевич, — попыталась я привести разумные аргументы. — Но ведь это совсем неудобно! Олечка привыкла уже к квартире, не стоит резко ничего менять.

— Неудобно спать на потолке, Катя, — фыркнул Пётр. Препираться со мной ему явно надоело. — Когда Роман прилетит, мы сделаем тест. А сейчас я начну поиски другой квартиры ближе к центру, где есть хороший сад и развивающие кружки. И возражения не принимаются, Екатерина!

— Но…

— Я сказал — не принимаются! И прекрати пререкаться с начальником!

— Так мы говорим не о работе.

— Неважно, Екатерина. А ещё Наташа захочет вас снова увидеть у себя — теперь она ещё и бабушкой стала! — Пётр ещё раз внимательно оглядел меня. — Мне стало ясно, почему ты перестала приезжать, постоянно находя отговорки. Мы уж думали, чем обидели тебя, а просто Олюшка стала взрослеть и всё больше походить на папу. Так ведь?

Я промолчала. Мне стыдно. Меня поймали за хвост. Да, именно поэтому и перестала приезжать в гости — не хотела, чтобы все поняли, что ребёнок всё-таки от Ромы, хотя до этого я утверждала обратное все пять лет и наотрез отказывалась от теста ДНК.

— Мы тебя как родную готовы были принимать, несмотря на то, что Роман и слышать о тебе не желал, — вздохнул Пётр Сергеевич. — Наташа столько переживала, плакала ночами из-за вас. А ты нас просто обманула, Катя, утаив такое счастье — малышку. Она не только твоя, в ней и моя кровь тоже. И продолжала бы лгать ещё долго, если бы не была вынуждена привести сегодня её сюда. Я-то чем провинился, что ты и мне лгала столько лет и меня наказала?

— Простите, — прошептала я, чувствуя, как жар стыда опаляет щёки. — Дело не в вас, вы же понимаете. В… вашем сыне.

Даже имя его произносить мне было трудно.

— Катя, Катя… — укоризненно покачал он головой. — В общем, буду держать тебя в курсе. А теперь, пожалуйста, дай мне отчет по отделам, я за ним, вообще-то, и пришёл.

— А, да, простите, — засуетилась я и вынула из шкафа нужную папку. Протянула её Петру. — Возьмите, пожалуйста. — Можешь заканчивать и идти домой. Ребёнку тут тяжело, она явно устала за целый день. Почему она, кстати, не в саду? — Группу закрыли на карантин на всю неделю.

— Ясно. И куда ты её завтра?

— Не знаю, — опустила я голову.

— Понятно всё, — хмыкнул Пётр. — Завтра привезёшь к Наташе ребёнка. Она позаботится о ней. Нечего таскать Олю в офис. Адрес помнишь, надеюсь?

— Да, помню…

Только ехать туда мне совсем не хотелось. Этот дом, где полно воспоминаний, этот дом, где все ещё живёт призрак нашей с Ромой любви, после которой я боялась не выжить. Это была вторая причина, почему я не очень хотела ездить к ним, — тот самый дом, где начинались мы с Ромой, просто-напросто причинял мне боль даже спустя годы.