– Тимоша, Мынька, пищалицы заряжай!

Ах, заряжай? Ну-ну…

Арцыбашев долго не целился – тут всего-то с десяток шагов было, не промахнешься. Выстрелил… Пуля вырвала из армяка клок.

Сивобородый словно бы налетел на какую-то невидимую стену, на миг застыл, посмотрел вокруг с неким немым удивлением и спокойно, не дергаясь, обмяк, мешком упав в мох.

– Овде-е-й! – заголосил кто-то. – Братцы! Овдея убили!

– Да мы из-за Овдея счас… В куски!!!

Снова загрохотали выстрелы, но король их не дожидался. Убрав главаря, быстро прыгнул на лошадь к Маше да, держась за девушку, погнал коня вскачь. Скакали не долго, на развилке Арцыбашев перехватил у невесты поводья:

– Тпр-р-ру! Слезаем.

Княжна удивленно вскинула брови:

– Зачем? За нами же…

– Именно поэтому. Живо давай, некогда.

Стащив девчонку с седла, король хлопнул коня по крупу:

– И-и-иди!

То же самое сделала и Маша. Лошадь покосилась глазом и тяжело поскакала дальше, быстро скрывшись за деревьями.

– Прячемся! Ну, не стой!

Беглецы едва успели пригнуться, как с полдюжины разбойников с гиканьем пронеслись мимо.

– Боюсь, они скоро поймут, что к чему, – княжна покусала губы. – Станут искать.

– Так надо спрятаться, – хмыкнул король. – И как можно лучше.

Они пошли в самую чащу, пробираясь буреломами, проваливаясь во влажную почву близ непроходимых болот. Арцыбашев рассуждал с оптимизмом: у беглеца сто дорог, у погони – только одна. Пока они эту единственную дорожку отыщут…

– Может, там, в малиннике?

Маша бросилась первой… и тут же остановилась: в десятке шлагов от нее вдруг возник из кустов огромный бурый медведь! Зарычав, зверь недружелюбно посмотрел на пришельцев. Леонид сунул руку к ТТ… увы! Патроны-то кончились! Эх, надо было хоть из машины пистолеты забрать. Так зарядить все равно не успели бы, да и стрелять – выдать себя с головой.

– Иди-иди, мед ведающий, – не отрывая взгляд от медведя, монотонным голосом вдруг заговорила девушка. – Иди своей дорогой, мы тебе не враги. Мы тебе не враги, малину твою не съедим, мед твой не скушаем. Иди своей дорогой, иди…

Странное дело, хищник вдруг успокоился, замотал тупой огромной башкой да, облизнувшись, скрылся в малиннике.

– Ну, Маша! Респект!

– Мы туда не пойдем, – девушка кивнула на кусты. – Нам бы вверх по ручью подняться.

Тут только Арцыбашев заметил неширокий ручей, видневшийся невдалеке, за буреломом. Обычный такой ручей, каких много. Ржавая железистая вода, скользкие камни. По этим камня и пошли, стараясь не поскользнуться. Хмурились вокруг темные ели, темнели по обеим сторонам густые заросли чернотала и вербы, кое-где перемежающиеся высокой осокой и камышом.

Воды в ручье иногда было по колено, иногда – по пояс и выше, пока шли – промокли до нитки, одно хорошо – вода оказалась не такой уж студеной, можно было идти. К тому же часа через два, по прикидкам Лёни, пути за деревьями проглянуло солнышко. Хоть и клонящееся к закату, но еще теплое, родное.

Смешанный лес принял вымокших беглецов в свои объятья. Кругом высились стройные, с желтоватыми кронами липы, корявились ветвями осины, чуть дальше виднелись проплешины белоствольных берез и небольшая дубрава.