А вот во фруктовых рядах картина была совершенно другая: здесь за прилавками стояли исключительно мужчины южного вида — со жгучими усами, орлиными носами и гортанным говором.

— Постойте здесь, — тихо сказал Нижегородцев и направился к лотку, за которым торговал виноградом бойкий молодец в надвинутой на глаза черной кепке с большим козырьком.

— Покупайте, лучше нигде нет, у меня самый свежий, без удобрений, сам вырастил. — Торговец пытался всучить кило винограда какой-то маленькой щупленькой бабульке с пустой старенькой сумочкой в руках. Старушка колебалась, а тот еще больше входил в раж.

— Что ты врешь, Хазвах, когда это ты виноград выращивал?

Торговец резко повернулся и, увидев майора ФСБ в непривычной кожаной куртке, но неизменных солнцезащитных очках, перестал расхваливать свой товар. Старушка мгновенно ретировалась.

— Зачем покупателей отпугиваешь, Анатолий Сергеевич? — с легкой укоризной сказал он. — Какая разница — вырастил, купил. Виноград и правда хороший. Могу подарить полкило.

— Жадный ты, Хазвах! — серьезно произнес майор.

— Почему жадный? Возьми кило. Два возьми!

— Да на хрена мне сдались твои тухлые фрукты, — грубо сказал Нижегородцев. — Они же у тебя уже месяц в холодильнике лежат!

— Ай, зачем так нехорошо говоришь? — недовольно прищелкнул языком Хазвах Судзиев, который уже давно и плотно сидел на крючке у майора Нижегородцева и даже имел оперативный псевдоним Горец. — Ты меня даже обижаешь, да. Я всегда слежу за своим товаром. В холодильнике он не портится, может хоть год лежать! Хазвах — порядочный человек. У меня и лицензия имеется. Ты же знаешь, майор.

— Знаю. — Нижегородцев оторвал одну виноградину, обтер пальцами и сунул в рот. Виноград был вкусным, хотя и немного подсох. — И знаю также, где шлепают такие левые лицензии.

— Почему левые, слушай. — Казалось, Хазвах и впрямь оскорбился до глубины души.

— Шучу, шучу! — дал задний ход майор.

Такова нехитрая, но действенная оперативная тактика: вначале налететь коршуном, предъявить претензии, напугать, выбить из колеи, а потом помириться и поговорить по душам, как и положено между закадычными друзьями. Рожков тоже так делал и Петрова учил.

— На лучше, посмотри сюда, — майор протянул две фотографии. На них были портретно снятые Дебзиев и Мутаев. — Узнаешь?

— Вах! Они что, неживые? — Лицо Горца насупилось.

— Мертвые, — кивнул Нижегородцев. — Так что говори все, что знаешь, не бойся.

— Мертвых бояться не надо, — согласился торговец. — Живых надо бояться. Только я никого не боюсь. У меня род большой, сильный, и все это знают. У нас это много значит.

— Ты мне зубы не заговаривай! Кто это такие?

Маленькие глаза под нависшим черным козырьком забегали из стороны в сторону. Майор каждый раз поражался неспособности Горца скрывать свои эмоции. Тут никакой детектор лжи не нужен. Просто смотри внимательно за собеседником и лови изменения в выражении лица. Как на практическом занятии по оперативной психологии.

— Кавказ большой, разве всех будешь знать? — ответил он сиплым от волнения голосом. — Вижу, что земляки. А кто такие, не знаю. Никогда не встречал, да. Я имею дело со многими, но всех помню. А этих не помню. Я же мужчина, ты меня знаешь — всегда правду говорю. Мне не нужны эти шуши-муши.