Это было первое явление на международной арене нового, еще не окончательно сформировавшегося государственного образования. Неслучайно наш летописец пишет, что с этого момента «начася прозвати Руска земля», и византийский автор с ним согласен, хоть формулирует ту же мысль довольно обидным образом: «Народ неименитый, народ ни за что не считаемый, народ поставляемый наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода против нас» (курсив мой).

Нашествие киевской флотилии, состоявшей из 200 судов (где могли разместиться 8-10 тысяч воинов), поразило константинопольцев как гром среди ясного неба. С севера никто угрозы не ждал — император воевал против арабов и увел на восток всю свою армию, так что огромный, богатый город был почти беззащитен.

«Что это? — восклицает патриарх Фотий. — Что за удар и гнев столь тяжелый и поразительный? Откуда нашла на нас эта северная и страшная гроза?»

Константинополь спасло то, что варяги не имели опыта захвата настоящих крепостей. Не воспользовавшись выгодами внезапности, воины кинулись грабить предместья, так что город успел затворить ворота. Осадных орудий и даже лестниц у русов не было. Они попробовали сделать земляную насыпь вровень со стенами, но эта наивная тактика, конечно, не могла увенчаться успехом.

^{>Патриарх Фотий возлагает на воды плащаницу}

^{>Фреска в Новодевичьем монастыре}

Фотий пишет, что столицу спас лично он, устроив крестный ход по стенам и опустив на воды залива Золотой Рог плащаницу Святой Девы, из-за чего поднялся шторм, разметавший вражеские корабли. Эту версию повторяет и киевский летописец. Как бы вспомнив, что он в первую очередь христианин и лишь во вторую русский, автор благочестиво радуется поражению «безъбожных руси».

В Константинополь спешно примчался византийский флот, торопился в свою столицу с армией и сам базилевс. Варягам пришлось уйти.

Два года спустя из Киева в Царьград прибыли послы, чтобы заключить торговый договор. Это еще одно доказательство того, что поход Аскольда и Дира был не примитивным разбойничьим набегом, а военным демаршем новой страны — Руси.

С наименованием нашей страны и ее титульного этноса всё очень непросто. Ясно лишь, что это название пришло к нам из Византии. «Страна Росия» сначала упоминается только в греческих источниках: у Константина Багрянородного и в переписке константинопольского патриархата. В русских текстах — да и то пока еще не в качестве официального имени — этот термин начинает встречаться лишь со второй половины XIV столетия.

Однако не позднее Х века Чёрное море уже звали «Русским» и, по свидетельству современников, там никто не плавал кроме «Руси». (Это еще один аргумент в пользу версии, что «варяги-русь» были норманнами, ибо в ту же эпоху Балтийское море называлось «Варяжским», так как плавали по нему почти исключительно варяги, тогдашние повелители морей).

Откуда же взялось название: «Русь», «русские»? Точнее, откуда взяли это слово византийцы, которые и ввели его в употребление?

На сей счет имеется несколько версий.

Первая — сугубо книжная, библейская. В «Книге пророка Иезекииля» сказано: «Сыне человечь, утверди лице твое на Гога и на землю Магога, князя Рос», где «Рос» — край каких-то северных варваров. Нашествие 860 года могло вызвать у греков ассоциацию с этим ветхозаветным пассажем. В греческом тексте конца Х века прямо сказано: «Росы… получили свое имя от древнего властителя Роса после того, как им удалось избежать судьбы, предсказанной им пророками».