Однако Белкина не стала свое недоумение показывать, решила на другую тему поговорить, поинтересовалась:

– Как там Оля и Майя?

Ирина отвернулась к окну.

– Не знаю, не общаюсь с ними. Завтра уезжаю, поменяла свою однушку на московскую жилплощадь.

Мария Алексеевна начала расспрашивать, хорошее ли жилье та нашла, решила, что Ира совершает глупость, и попыталась отговорить ее от опрометчивого шага.

– Солнышко, подумай! В Игнатьеве у тебя просторная квартира в хорошем месте, ты живешь одна. А в столице окажешься на выселках, да еще с общей кухней, тяжело подстраиваться под чужих людей, у каждого свои привычки-заморочки. Вдруг среди соседей пьяница попадется? В аттестате у тебя одни тройки, в вуз не поступишь. Но даже если и попадешь на студенческую скамью, на что жить будешь? В интернате ты ни о еде, ни о коммунальных расходах не задумывалась, а сейчас придется самой за все платить, одежду покупать. Друзей у тебя в Москве нет, помощи ждать неоткуда. Оставайся лучше дома! Здесь и бытовые условия прекрасные, и есть люди, которые тебя поддержат, помогут работу найти. Послушайся моего совета, не рвись в мегаполис.

У Ирины к лицу уже, как обычно, приклеелась улыбка, однако слова воспитательницы ее задели, Вилкина разразилась речью.

– Спасибо за совет, но не беспокойтесь. В институт как сирота я на особых условиях попаду, и работы в Москве уж точно больше, чем в убогом Игнатьеве. Кто мне тут поможет? И чем заниматься? На автозаправке гамбургерами торговать? Вот вы вроде ласковая, заботливая, сердечная, а на самом-то деле совсем не такая. В детдоме до семи вечера сидите, потом домой идете, в приюте не живете. Зачем тогда любовь к воспитанникам изображаете? Обожаете сироток? Ну так поставьте себе кровать в общей спальне, тогда я вам поверю! И не надо меня соседями по кухне пугать, давно привыкла в общежитии жить. Знаю, почему хотите меня в Игнатьеве задержать, – завидуете, что кто-то из навоза выполз, в столицу едет, у него вся жизнь впереди, а вы как в яме с дерьмом сидели, так там и останетесь, по одним и тем же улицам на автобусе пилить до смерти будете, ничего хорошего с вами уже не случится. А я скоро на личном «Мерседесе» по Москве рассекать буду, денег миллионы заработаю. Прощайте! Надеюсь, больше никогда этот гадкий город и вас тоже не увидеть!

Вилкина встала и, наступив воспитательнице на ногу, покинула автобус…

Мария Алексеевна зябко поежилась и посмотрела на меня.

– Представляете, каково мне было такое услышать? Я прямо онемела! Помните, я говорила, что Ира на матрешку смахивает? Улыбается, характер ровный, а потом вдруг появляется другая кукла… Вилкина меня несколько раз в изумление приводила. Как-то она в школе прямо до синяков и кровавых ссадин побила Михаила Баринова. Вообще-то было за что, он за дело получил, но от робкой и спокойной девочки такого не ждешь. Потом неожиданно она блеснула в школьном спектакле, потрясающе исполнила роль, хотя ничто ранее на ее артистический дар не намекало. И вот это хамство в автобусе… Вилкина вроде меня любила, уважала, а тут такая ненависть из нее вылилась! Ехала я домой и думала: ох, совсем я нашу «матрешку» не изучила, ее улыбочка – маска. Похоже, не тем человеком я Вилкину считала, Ира хитрая, злая, лживая.