Филов взял у Бориса новую порцию капучино.

– Что сделала Ирина, Нечаева не знает. Тогда она считала соседок по комнате лучшими подругами, полагала, что они помогли ей выжить при родах и скрыли от всех совершенное ею убийство. Поэтому Майя стала изо всех сил помогать Светловой и Вилкиной. Например, когда ее на выходные забирали друзья родителей, просила: «Возьмите Иру с Олей тоже, мы в одной комнате живем, у них никого нет». Если дарили подарки, Нечаева отдавала их девочкам, а еще занималась с Вилкиной, готовила ее к поступлению в театральный вуз. Позже даже прикинулась больной, чтобы та сумела побороть страх перед сценой. Майя чувствовала себя в неоплатном долгу перед подругами. А Ольга с Ириной спокойно пользовались ее услугами.

– Что за порядки были в детдоме? – вскипел я. – Девочка рожает, воспитатели ничего не знают… Наутро Нечаева небось не встала с постели.

– Заговорщицам просто повезло, – пожал плечами Глеб. – Первые редкие схватки у Майи начались в субботу рано утром, в этот день детдомовцы должны были отправиться на двухдневную экскурсию. Вилкина побежала к Марии Алексеевне и сообщила: «Нечаева чем-то отравилась». Воспитательница поспешила к девочке и услышала от нее: «Утром я доела пирожное, которое мне вчера на прогулке мамина подруга купила, а оно было с кремом. Да вы не волнуйтесь, мне уже лучше. Ночью поносило и тошнило, а сейчас нормально. Жаль, не попаду на экскурсию». «Да уж, – вздохнула Белкина. – Мы уедем на два дня, а тебе придется лежать. Велю поварихе готовить для тебя диетическую еду». «Мы с Майей побудем, – заявила Светлова, – не бросим ее». Воспитанники вместе со взрослыми отбыли на двое суток на автобусную экскурсию, а троица осталась с поварихой. В воскресенье вечером, когда все вернулись, Майя уже хорошо себя чувствовала, в понедельник даже пошла в школу.

– Невероятно! – всплеснул руками Борис.

– Ты просто не знаешь, на что способны подростки, – хмыкнул Филов. – Было у меня как-то дело о задушенном младенце, которого пятнадцатилетка родила в общежитии в туалете, и никто ничего не заподозрил.

– Оставить заболевшую девочку с бабой, которая варит борщ? – не мог успокоиться я.

Полицейский потянулся к кексу.

– Майе же не пять дней от роду было, и она не выглядела умирающей. Ну случился у нее понос, эка невидаль. Однако слушайте дальше. Пока я говорил с Нечаевой, в отделение привезли Светлову. Отвлекусь сейчас ненадолго от Майи и объясню, что случилось с несчастным младенцем…

– Оказавшись в моем кабинете, – продолжал Филов, – Ольга сначала принялась рыдать. А когда поняла, что мне известно про роды, стала каяться: «После того как все закончилось, мы с Иркой оттащили Майку в спальню. Вилкина завернула трупик в тряпку, сунула в спортивную сумку, села на велосипед Марии Алексеевны и рано утром в воскресенье укатила на кладбище, где родители Нечаевой похоронены. Новорожденного она в их могилу закопала».

– Умело, – процедил батлер, – покойника лучше всего прятать на погосте.

Глеб запихнул в рот остаток кекса.

– Угу.

Проглотив, он выпил кофе и заговорил снова: