Наверное, он ненавидел этот город. Всех, кто хоть немного был ему дорог, давно выветрило из Олеговой реальности, как и тех, чья пропажа из поля зрения была только в радость. Но за всем этим самовнушением о собственном превосходстве крылась одна простая мысль: никто в стенах и на улицах родного, но нелюбимого промышленного центра его, Олега Самойлова, не ждал. Кто мог — не дождался, остальным было похер.

Официально здесь проживало чуть более четырёхсот тысяч человек, с нелегалами все пять сотен. Город был плотно застроенный, но небольшой по площади: при желании за несколько часов его можно было пройти поперёк. В центре сосредоточились органы власти и бизнесмены, по периферии — спальные районы. Дальше только промышленные зоны. Каждое утро горожане, будто кочевники, снимались с окраинных квартир и устремлялись в офисы, чтобы вечером вновь рассосаться по периметру, образуя вокруг центра непреодолимую людскую блокаду. Хотя ради честности стоило признать, что относилось это не ко всем — работы в городе не хватало. Зато в достатке был криминалитет. В девяностые местные ОПГ внаглую валили предпринимателей и депутатов прямо у порогов домов. После пары громких процессов накал преступности пошёл на убыль, но бандитская прослойка осталась, хоть и не борзела. Каждые несколько недель её представители устраивали приватные встречи с доблестными сотрудниками МВД, где решались особо деликатные вопросы. Обе стороны фронта прекрасно знали друг друга в лицо. Тем временем в соседнем регионе бойцы спецназа жертвовали жизнями, спасая от террористов население, активно ряды боевиков пополнявшее.

Пешая дорога от вокзала заняла около двух часов. Периферийный жилой район, где Олег провёл детство и юность, избежал реноваций. Те же советские пятиэтажки с двадцатью квадратными метрами на квартиру, щели меж домов, полные пластиковых бутылок, и асфальт, уложенный пару месяцев назад, но уже рассыпанный по обочинам. Узкий проулок между домом и ни к месту возведённой двухметровой стеной во весь двор был чист и тих. Тень монолитного жилого сооружения отгоняла солнечный свет, и потому это место было тёмным и неприветливым, будто кладбище. Олег набрёл на второй подъезд, по памяти вдавил две цифры на механическом замке и потянул железную дверь. Было бы смешно, смени кто-то пароль, но этот код стоял на всех дверях в ближайших десяти кварталах, причём уже лет семь, с момента установки замков. Из тёмного двора Олег шагнул в ещё более тёмный подъезд. О пыльных ящиках на стене могла вспомнить разве что «Почта России», разбитую форточку над лестницей так никто и не заменил. К счастью, хотя бы перекрасили стены, наложив поверх болотной зелени бежевую бледноту. Значит, люди здесь ещё обитали. Самойлов быстрым шагом взобрался по пролёту и тут же застыл; нога замерла над ступенью, как над опознанной миной. У двери отцовской квартиры стоял низенький пухлый мужчина в очках, синей тоненькой куртке поверх рубашки и широких брюках. Непричёсанные волосы падали на лоб разросшейся чёлкой. На вид ему было под сорок, а рыжей резиновой папке в руках и того больше. Олег опустил зависшую в сантиметре от бетона ногу и продолжил подъём, на этот раз медленно и спокойно. Непроизвольно он потянул к себе сумку, запустив руку к пистолету. Самойлов был уверен, что человек стоял здесь по его душу, а насчёт незнакомцев на дороге Дагестан давал чёткие рекомендации. Страх на секунду завладел сержантом, забил тревогу до холодных капель пота на шее, но прошедший локальную войну солдат умел им управлять.