Энни почувствовала, что на глаза навернулась слезы. Она с первого взгляда полюбил, а дальнейшее сближение лишь углубило это чувство, особенно когда она обнаружила, что не только ей, но и Джессике недостает любви. Быть может, она бы и не позволила своей воспитаннице так полюбить себя, но если у маленького ребенка практически нет родителей, как не было их и у Энни, то разве возможно оттолкнуть от себя маленькую девочку?

Джессика потеряла мать в раннем детстве, поэтому у нее почти не сохранилось воспоминаний. Селия Даймонд, бабушка Джессики с отцовской стороны, была высокой, величавой блондинкой и, несмотря на свои чуть ли не шестьдесят лет, по-прежнему красивой женщиной, однако она с трудом контактировала с ребенком: наибольшим знаком внимания, которого могла ожидать от своей бабушки, было приглашение перед отходом ко сну в ее личную гостиную.

Но теперь вернулся отец Джессики, и все непременно должно измениться…

И одной из этих перемен может стать увольнение Энни.

Возвращаясь в дом, девушка шла неохотно, с трудом переставляя ноги. Тем не менее по тропинке она пробиралась осторожно: погода с тех пор, как она отправилась на прогулку, ухудшилась.

Дом на вершине скалы мог служить великолепным образцом готического стиля. Его размеры впечатляли. Энни училась пробираться сквозь хитросплетения многочисленных коридоров и гостиных в свою комнату чуть ли не целую неделю. Когда она приехала сюда, ей показалось невероятным, что в таком огромном доме постоянно живут лишь двое людей: пожилая дама и маленький ребенок. Хотя спустя несколько дней после прибытия в выходные Энтони с его невестой дом перестал казаться Энни столь уж большим.

Сейчас у нее появилось чувство, что дом сделается еще меньше от тревожащего ее присутствия в нем Руфуса Даймонда.

– Знаешь, Руфус, не было нужды связываться с тобой, – с раздражением говорила Селия Даймонд, когда Энни тихо проходила мимо дверей гостиной. – Доктор сказал, что это обыкновенное растяжение. Нечего впадать из-за этого в панику. Да и Энни все это время хорошо о ней заботилась…

– Кто такая, черт подери эта Энни? – прогремел отрывистый и ох какой знакомый голос.

– Так это из-за новой гувернантки ты пришел в такую ярость, – недружелюбно отвечала Селия. – Тебя здесь не было, Руфус… а впрочем, тебя никогда нет, – язвительно добавила она. – Что же мне оставалось делать, если Маргарет так неожиданно уволилась?

Услышав свое имя, Энни не могла сделать и шага.

– Ожидать, что ты сама присмотришь за Джессикой, полагаю, значит требовать от тебя слишком многого, – зло протянул Руфус. – Хотя до сих пор ты не смогла дать мне четкого объяснения, почему ушла Маргарет. И если эта Энни так уж хорошо заботится о Джесс, то почему девочка лежит сейчас в постели с растяжением?

От несправедливости последнего замечания у Энни перехватило дыхание. Если следить за каждым шагом девочки, придется во всем стеснять ребенка. Ведь он сам купил Джессике лошадь, с которой ее угораздило упасть.

– Быть может, мне самому следует спросить об этом у Энни! – Только Руфус произнес последние слова, как дверь гостиной настежь отворилась и всеобщему взору предстала смущенная Энни, которая, стоя в коридоре, подслушивала их разговор. – Ба! – рявкнул на нее Руфус Даймонд. – Полагаю, это и есть Энни?