— Входя в дом, сначала прикинь, как станешь выбираться назад. Не пришлось бы нам тащить своего коня на руках!

Сказав это, он снял шапку и вытер лицо. Стоять в шторм на руле тяжелее, чем даже грести.

— Отдохни, Ракни! — крикнул Оттар. — Я бы постоял там теперь вместо тебя!

Ответом был хохот, раздавшийся над скамьями. Но не успел он смолкнуть, когда невидимое течение словно рукой потащило нос корабля, наваливая на выступ скалы. Вёслам не развернуться было здесь для спасительного удара. Четверо кинулись к форштевню, подхватывая шесты… слишком поздно!

Хельги обернулся, и увиденное осталось в памяти навсегда. Оттар, оказавшийся один на один со скалой, ухитрился вклиниться между нею и форштевнем; он упирался ногами в щербатый каменный рог, а плечами — в скулу корабля… у него не нашлось под руками багра, да и не выдержал бы багор. Хельги никогда не думал, что один человек способен удержать корабль. Наверное, никому, кроме Оттара, не стоило даже пытаться.

Карк первым подоспел на выручку и взревел по-медвежьи, налегая на шест. Подбежали другие, и полоска мутной воды стала медленно расширяться. Оттара вытащили наверх за одежду. Он лёг на мокрую палубу и остался лежать. Люди через него переступали. Чернота медленно уходила с его лица. Что говорить: если бы его вовремя не схватили за шиворот, он свалился бы в воду и наверняка утонул.

Больше всего Хельги хотелось рухнуть на палубу и умереть. Однако прежде пришлось отнести на место весло, а потом Ракни велел слазить в трюм и проверить, много ли воды. А потом ставили над скамьями шатёр, и Хельги еле справился с растяжкой, которую сунули ему в опухшие руки. Он отупел от усталости, но откуда-то издалека пробивалась глухая обида. По всей справедливости, это ему следовало заметить расселину, а потом оказаться на носу и не дать кораблю пропороть бок об утёс… И не беда, если бы его раздавило в лепёшку. Он бы ещё услышал голос Ракни сэконунга: жаль, мы не поверили сразу, это действительно был внук Виглафа из Торсфиорда… Поистине судьба давала ему случай, но он предпочёл струсить и не заметить его, и неоткуда знать, будет ли другой.

Оттар поднялся наконец с палубы и пошёл к своей скамье. Он пошатывался, и Карк всё норовил его поддержать. Однако Оттар дошёл сам, и Хельги принёс из трюма его спальный мешок. Карк зло посмотрел, но ничего не сказал.

Хельги потом только узнал, что его, самого молодого, едва не оставили на ночь сторожить, но Ракни не позволил, сказав, что мальчишка не выдержит и заснёт всё равно… Вот и выпало Карку ходить по палубе до утра, беседуя с выбравшимся на прогулку котом.

На другой день мореходы поднялись не рано. Ни у кого не было сил даже поддразнивать несчастных, вынужденных с отвращением натягивать холодную, сырую одежду и сушить её на себе. Имевшие запасы делились с товарищами, но на всех не хватало.

Один Оттар проснулся как ни в чём не бывало и принялся умываться водой из-за борта. Любой другой лежал бы пластом, перенеся выпавшее ему накануне, а Оттару — хоть бы что. Это потому, подумал Хельги угрюмо, что я полдня грёб вместо него и он не устал. Он сказал Оттару: