…Беленькая гнала легкую лодку, и кот пел победную песню, а Оттар протягивал руки, перегнувшись через борт корабля.
Но всё не уменьшалась между ними полоска тёмной воды, и с медленным грохотом раскалывалась ледяная гора, и ужас рос в глазах финской девчонки, и всё отчаянней взмахивало весло, и солёные капли смерзались на загорелых щеках, ледяной коркой сковывая лицо… А потом словно бы заплакал маленький мальчик.
Он открыл глаза, и сперва ему почудилось, будто всё сбылось и он был на корабле деда, резавшем небесные волны. Но поистине такое было слишком уж хорошо. Покачивались над головой знакомые облака, и полосатый парус гнал прочь надежду. Значит, смерть опять прошла стороной, Берег Мёртвых не хотел его принимать… Хельги повёл глазами и увидел на ближней скамье рыжего Луга.
— Да пребудут с тобой Господь и Мария, — сказал ирландец. — Что тебе снилось? Расскажи, если хочешь, а я попробую истолковать.
— Мало хорошего, — ответил Хельги неохотно. Я слышал плач.
Луг кивнул, нисколько не удивившись. Навряд ли стоило говорить вслух о том, что это сам Хельги только что плакал во сне. Луг сказал так:
— Вот и мне больше всего жаль не Оттара, не Карка и не тебя. И даже не Беленькую. Я думаю про её сына, которому тоже захочется разузнать об отце. А что она сможет поведать ему? Они с Оттаром не были вместе и десяти дней…
Хельги рывком сел, открывшееся совпадение ослепило отблеском далёкой грозы: его собственная мать, всего девять дней и ночей прожившая у отца!.. Он даже не спросил, с чего это Лугу вздумалось жалеть Карка, который и так умер слишком легко…
Луг отвернулся, посмотрел вперёд. Там уже виднелось устье фиорда и айсберг на мели, который люди, не сговариваясь, нарекли Оттаровой Стамухой. На обратном пути Ракни обошёлся без проводников.
Монах проговорил негромко, как бы думая вслух:
— Этому малышу надо будет вырасти похожим на Оттара. Ему пригодился бы старший брат, неплохо знавший отца…
26. Парус!
Когда минуют Сумерки Богов и спасённый мир возродится, на Оттара будет похож человек по имени Ливтрасир, Сражающийся-за-Жизнь. Слишком ярко горело в нём живое и горячее пламя, чтобы полностью угаснуть даже на погребальном костре. Людям продолжало казаться — он вот-вот распахнёт дверь и войдёт, и всё станет как прежде. Никто не садился на его место за общим столом, и Хельги видел, как порой воины поворачивались в ту сторону, желая что-то сказать, спросить или пошутить, и напарывались взглядом на пустоту. Только Пламя Битвы безмолвно поблескивал на стене… Это прекратится нескоро.
Ракни вспоминал сына не чаще и не реже других. Он ни разу не вздохнул, когда при нём заговаривали об Оттаре. Однажды в Линсетре женщина хоронила любимого брата, утонувшего в ведьминой полынье под Железной Скалой. Эта женщина почернела от горя, но не выронила ни слезинки, сидела около мёртвого и сама выглядела мёртвой, пока не подошёл старый Эйрик и не отпустил какую-то очень грубую шутку, мол, ни девкам, ни жёнам проходу не было от твоего парня, а вот Ран-великанша, как видно, сумела за себя постоять.