Наиболее эффективные методы обучения для каждого человека разные, а персональный стиль обучения может очень сильно повлиять на его оценку своих способностей. В некоторых школах все предметы преподают посредством устной подачи материала, дополняя ее письменными упражнениями, тестами и контрольными. В них не преподают химию с учетом наличия в классе школьников-визуалов (такие люди воспринимают бóльшую часть информации с помощью зрения) или, например, математику для учеников-кинестетиков (людей, воспринимающих информацию прежде всего через органы чувств и с помощью движений). Несомненно, устное преподавание и обучение весьма эффективны, но только в том случае, если ученик лучше всего обучается именно таким способом. Однако – факт остается фактом – многим детям нужно совсем другое. В результате учеников так и не удается заинтересовать многими предметами, которыми в иных условиях они вполне могли бы увлечься и даже преуспеть в них.
Бóльшую часть учебы в школе наша дочь Кейт считала, что химия не для нее. А потом пришел новый учитель химии – и все изменилось. Вот как вспоминает об этом сама Кейт:
«В школе я была не лучшей ученицей. Ну, не совсем так. Я имею в виду, что в какой-то момент я потеряла интерес к учебе. Сначала я училась очень хорошо. Я обожала читать и писать; мне нравилось рисовать, танцевать, петь, заниматься спортом, изучать разные науки. Мне не претила даже строгая британская школьная форма. Но меня с самого начала определили в группу отстающих по математике. В моей школе учеников делили на разные группы по уровню успеваемости по разным предметам: наиболее успевающие входили в “Синюю группу” средние в “Зеленую”, отстающие во “Вторую зеленую”. Сейчас эта система кажется мне дурацкой. По математике я неизменно входила во “Вторую зеленую группу” и в результате начала бояться цифр и искренне ненавидеть все, что с ними связано. У меня были проблемы с таблицами умножения, дроби до сих пор наводят на меня ужас; мне неприятно даже набирать телефонные номера. То, что меня с раннего возраста раз и навсегда отнесли к группе отстающих по математике, подорвало мою уверенность в себе. Через некоторое время я считала само собой разумеющимся, что способностей к математике у меня нет, и даже не пыталась изменить эту ситуацию. В конце концов, я была отличницей по английскому и французскому и по рисованию и четыре раза в неделю посещала балетную студию, где чувствовала себя абсолютно счастливой. Честно говоря, математика не входила в число моих приоритетов.
С этой идеей – что в точных науках я не сильна – родители привезли меня в Лос-Анджелес. Тут меня снова включили в группу отстающих по математике (здесь ее называли “Математика 3”), и на этот раз я даже не стала делать вид, будто меня это волнует. Я редко выполняла домашние задания, а на уроках в основном рисовала чертиков. Поскольку я и не пыталась улучшить ситуацию, то могла считать, что у меня ничего не получается только потому, что я ничего не делаю, а вовсе не потому, что мне не хватает мозгов. Для меня это служило весьма убедительным оправданием, за которым я вполне успешно пряталась на протяжении доброго десятка лет. Удивительно, что мои учителя по математике, казалось, не имели ничего против такого отношения. По другим предметам я успевала хорошо, и они из года в год просто ставили мне минимальный проходной балл. Но в один прекрасный момент я обнаружила, что уже старшеклассница, что учиться мне осталось два года и я обязана посещать уроки химии.