Она понимает. Мы остались друзьями. Но не компаньонами.

- Ох, Эндрю… - Теперь Новинья разрыдалась по-настоящему. Обняв Эндера, она прижалась к его груди. - Если бы ты сделал это пару лет назад, даже пару месяцев назад…

- Может, я и не верую в Иисуса так, как веруешь в него ты, - сказал Эндер, - но, может, я буду верить в тебя, а ты будешь верить в него?

- Ты не выживешь здесь.

- Рядом с тобой я выживу где угодно. Я не столько устал от мира, сколько от решений. Я устал решать. Устал пытаться найти решение.

- Но именно этим мы здесь и занимаемся, - произнесла она, немножко отстраняясь от него.

- Здесь мы можем быть не разумом, но детьми этого разума. Мы можем быть руками и ногами, губами и языком. Мы можем исполнять, но не решать.

Тихонько охнув, он встал на колени и сел прямо на землю, устроившись среди невысоких побегов картофеля. Грязной рукой он вытер лоб, хотя знал, что это не поможет, лишь превратит пыль в грязь.

- Ты так все красиво изложил, Эндрю, что я почти поверила тебе, - сказала Новинья. - Неужели ты решил отказаться от роли героя в собственной саге? Или это очередная хитрая уловка? Ты теперь решил уйти в монастырь и стать самым великим среди нас?

- Знаешь ли, я никогда не жаждал величия и славы. Которых, кстати, никогда у меня не было.

- Эндрю, ты такой прекрасный рассказчик, что сам веришь в собственные сказки.

Эндер поднял голову.

- Прошу тебя, Новинья, позволь мне жить рядом с тобой.

Ты моя жена. Моя жизнь лишится смысла, если я потеряю тебя.

- Мы можем жить здесь как муж и жена, но мы не сможем…, ну, ты знаешь…

- Мне известно, что "фильос", вступая в орден, отказываются от вступлений в интимную связь, - кивнул Эндер. - Но я твой муж, И поскольку я все равно ни с кем не занимаюсь сексом, в число этих "ни с кем" я могу включить и тебя.

Он криво улыбнулся.

Она ответила ему печальной, сочувствующей улыбкой.

- Новинья, - снова заговорил он, - меня больше не интересует жизнь. Во всем мире для меня осталась одна только жизнь - твоя. И если я потеряю тебя, мне больше не за что будет держаться.

Он сам не до конца понял смысл сказанного. Эти слова сами сорвались с его губ. Он знал лишь одно: им управляла не жалость к себе, он сказал чистую правду. Не то чтобы ему в голову лезли мысли о самоубийстве, отшельничестве и прочих глупостях. Скорее он как будто затухал. Терял силы. Лузитания казалась ему все менее и менее реальной. Рядом с ним по-прежнему находилась Валентина, его сестра и верный друг. Она напоминала ему скалу, ее жизнь была реальной, но он не видел этого, потому что Валентина в нем не нуждалась. Пликт, его непрошеная-незваная ученица, может, и нуждалась в Эндере, но не в живом, реальном человеке, а в его образе. Так, кто там еще? Дети Новиньи и Либо, которых он воспитал как своих собственных, которых любил как своих собственных детей… Они уже повзрослели, а поэтому перестали нуждаться в Эндере. Джейн, которая однажды чуть не самоуничтожилась, когда он на какой-то час лишил ее своего внимания, тоже не искала его общества, потому что у нее был Миро, а потом еще появился Питер…