Внезапно кальмар наткнулся на струю сигналов: это был след, ясный и безошибочный.

Тварь направилась по нему, забыв обо всем остальном.

Дарлинг проснулся, не понимая, что его разбудило. Некоторое время он спокойно лежал, прислушиваясь и стараясь понять, что происходит.

Он услышал знакомые звуки: жужжание холодильника, царапанье по бумаге самописца эхолота, дыхание Тэлли. Все окружающее было знакомо: темнота, прорезаемая только слабым красным мерцанием из нактоуза в рулевой рубке. Но он почувствовал изменения в движении «Капера». Появилось какое-то сопротивление, как будто судно больше не двигалось вместе с морским течением, а скорее боролось с ним.

Вип скатился с койки, прошел к двери и шагнул наружу. Как только его глаза определили направление движения воды, он понял, в чем дело. Судно шло в противоположном направлении.

Что-то тянуло его назад.

Тогда Вип посмотрел на корму и увидел, что по ней плещут и разбрасывают брызги небольшие волны. Тросы все еще уходили в воду под прямым углом, но они дрожали, и даже на расстоянии Вип слышал высокий писк напрягающихся волокон.

«Ну вот, — подумал он. — Начинается».

Он нырнул обратно в каюту и закричал:

— Маркус!

Тэлли выпрямился на скамейке и спросил:

— Что?

— Включите ваш монитор, док, — скомандовал Дарлинг, затем позвал снова: — Маркус! Давай сюда.

— Почему? — спрашивал еще не проснувшийся как следует Тэлли. — Что...

— Мы подцепили на крючок этого сукина сына, вот что. И он тащит нас назад.

Дарлинг потянулся через Тэлли и включил монитор. Экран сверкнул и осветился. Изображение было неопределенным: водоворот пузырьков и теней, вспышки света, пронизывающие темноту, — картина хаоса и неистовства.

— Приманка! — вскричал Тэлли. — Где приманка?

— Он ее захватил, — сказал Дарлинг, — и пытается удрать.

Как раз в это время снизу появился Шарп. Дарлинг сделал ему знак и вышел наружу.

Мэннинг, весь мокрый от брызг, стоял на корме, уставившись на звенящие тросы.

— Это он? — спросил американец.

— Или это наш зверь, или мы подцепили самого дьявола.

Дарлинг направил Шарпа на лебедку правого борта, а сам подошел к лебедке на левом борту, и вместе они принялись накручивать тросы.

Некоторое время ничего не получалось: вес на лебедках был слишком велик, чтобы подтянуть его, поэтому барабаны просто прокручивались под тросами. Судно продолжало двигаться в обратную сторону, разбрасывая брызги, когда корма зарывалась в волны.

Но вдруг тросы ослабли, и судно остановилось.

— Напряжение исчезло, — сказал Шарп. — Что он, сорвался с крюка?

— Может быть. Или просто поворачивает. Не могу сказать точно. Продолжай накручивать.

Они накручивали одновременно правый и левый тросы, выбирая по футу каждую секунду — десять морских саженей в минуту. Мускулы на руках Дарлинга болели, а затем начали гореть, и он менял руки каждые несколько поворотов.

— Вип, он, должно быть, сорвался, — предположил Шарп, когда двухсотсаженные отметки на тросах прошли через барабаны лебедок и упали кольцами у их ног. — Должно быть, сорвался.

— Не думаю, — ответил Дарлинг. Его рука лежала на тросе, и он проверял его натяжение. На тросах находился груз, но напряжение отсутствовало, была тяжесть, но не было активности. — Судя по тросам, он здесь, но он не тянет. Может, отдыхает.