Потом к нему подошёл один из черкесов, спросил, что делать с кольчугой и оружием погибшего? По обычаям они должны были достаться победителю. Аркадий посмотрел на собеседника и задумался. Чем больше он общался с черкесскими рыцарями, тем больше испытывал к ним симпатий, ему казалось, что именно «рыцарского» в них больше, чем в знаменитых рыцарях Европы. И тем меньше понимал, почему его не одёрнули тогда, на первом совете? Впрочем, ошибаясь в частностях, он безусловно был в главном: степь черкесы не могли удержать за собой ни при каких обстоятельствах. Они даже предгорья без позорной дани Крымскому хану удержать не могли. Впрочем, в это же время дань ему, пусть не позорную, но куда более существенную, платила и огромная Россия.

— У погибшего дети есть?

— Да, сын и две дочери.

— Тогда передайте снаряжение, коня и оружие ему. Скажите также мальчику, чтоб опасался общаться с князьями Чегенукхо. Именно из-за обмана со стороны этого князя и погиб его отец.

Аркадий не надеялся, что сын простит ему гибель отца. Но такие жесты очень эффектно выглядят в глазах гордых людей. А казакам вскоре очень понадобятся союзники среди черкесов.

Прекрасным кажется Стамбул для людей увидевших его, подплывая к Босфору из Мраморного моря. Белокаменные мечети и дворцы с блестящими куполами и крышами как бы плывут над гладью моря, тонкие минареты вонзаются в небо. И даже издали невозможно усомниться в искусстве людей их выстроивших. Однако при ближайшем знакомстве город сильно проигрывает. Большая часть домов, оказывается, построена кое-как из дерева, улицы темны, не мощены и грязны даже с точки зрения европейца семнадцатого века. А города Европы того времени отнюдь не сияли чистотой. Воистину один Аллах знает, почему мусульмане так склонны истолковывать призывы Магомета содержать себя в чистоте только в отношении собственных тел. Бань в Стамбуле около четырёхсот и банщики во всех работают, не покладая рук. Здесь грязных и вшивых европейцев с жителями столицы Османской империи сравнивать было невозможно.

Знаменитый путешественник Эвлии Челеби описал его как: «…бесподобный город, центр великого халифата и обитель счастья Стамбул». И множество людей самых разных вероисповеданий с ним соглашались. По крайней мере, в отношении необыкновенной внешней привлекательности этого города.

Не поддавалась сопоставлению с европейской и безопасность улиц Стамбула. Суровые кадии беспощадно, в полном соответствии с нормами шариата, производили суд над преступниками. Воров здесь было на тысячу жителей раз в десять меньше, чем в Париже или Лондоне, убийства же случались на стамбульских улочках и вовсе редко. Один из славящихся своей мудростью повелителей постановил, что если убийцу быстро найти не могут, то преступниками считаются все жители квартала, в котором найден труп. Казнить их, при своей неизъяснимой милости, он не повелел, но штраф приказал с них брать настолько огромный, что убийцу не находили КРАЙНЕ редко. Кадиям в судопроизводстве вторили руководители иноверческих общин Стамбула, пользовавшихся невероятной для других стран автономией. Естественно, ни чистота, ни безопасность не светили тысячам иноверцев попавшим в рабство. Но где, скажите мне, рабов считали людьми?