Не добежал. Настя стреляла быстро и точно, хотя и не сразу насмерть. Некогда было целиться, чтобы убить наповал. Теперь можно было спокойно заняться ранеными. Нет, не помощь им оказать. Настя никак не была доброй самаритянкой, ей это даже в голову не пришло. С ее точки зрения единственный способ прекратить страдания раненых врагов — это пустить им пулю в башку. Вот только сделать это надо так, чтобы раненый зверь не смог дотянуться до нее зубами. А значит — стрелять надо с расстояния и из укрытия.

Спокойно выцелив головы раненых, Настя сделала несколько выстрелов, подкрутив барабаны поправок так, как было нужно. Все-таки «сайга» немного забирала вправо. Теперь — била так, как надо. Потратила еще несколько патронов, подстрелив тех, кто якобы был уже мертв — на всякий случай, вдруг они притворяются. А затем поднялась, и прихватив с собой дробовик, пошла к куче тел, держа оружие наготове. Подойдя, аккуратно разнесла головы лежащим зарядами картечи — чтобы уж наверняка. Кроме тех, у кого уже не было полголовы или зияла здоровенная дыра. На войне — как на войне. «За что боролись, на то и напоролись» — как говорит Карпов.

Собрала оружие, оттащила в кусты и забросала листвой — кроме «калашникова» калибра 5.45, такого, как у «Сайги». С минуту поразмышляла — может стоить забрать калаш? Он все-таки стреляет очередями, а «сайга» не может. И передумала. Ей нужна снайперская винтовка, а не пулемет. У «Сайги» коллиматорный прицел, она хорошо пристреляна, а стрелять можно почти что как очередями — просто быстрее жми на спуск. Магазин калашниковский на 30 патронов — чего еще надо? В общем — калаш отправился к остальному оружию под куст. Пусть лежит. Только магазины запасные забрала, и сразу сменила почти пустой — на полный.

Прикинула, куда идти, и пошла, загибая путь дугой и оглядываясь на солнце, которое встало уже высоко над горизонтом. Конечно, не июнь, но еще лето, так что светает рано. По прикидкам, сейчас уже часов шесть, не меньше. Довольно-таки долго она бегала по кустам.

У машин действительно оставлены двое часовых. Они сидели на капоте легковушки, покуривая и поглядывая туда, куда ушли их соратники. Оружие положили рядом — тот же помповик и пистолет Макарова. Настя сняла их двумя выстрелами, как в тире — выстрелы слились в один, как в каком-нибудь голливудском боевике про ганфайтеров. Одному прострелила правое плечо, второго завалила наповал. Убитый еще не успел затихнуть, дергаясь на влажной от росы травы, когда Настя шагнула из-за деревьев и пошла к машинам, фиксируя взглядом раненого и готовясь мгновенно выстрелить и нейтрализовать его действия. Левая рука у него работает, так что можно ожидать чего угодно. Но он только поскуливал, держась за плечо, и когда Настя подошла ближе, начал упрашивать не убивать и вызвать ему врача. Идиот.

Через десять минут Настя уже знала — кто их послал и зачем. А еще узнала, что виновник этого безобразия остался лежать там, на поляне. Именно он был с автоматом Калашникова. Тот самый, кому Лена «пописала» бутылкой его поганую рожу. Акция была организована именно им, так что скорее всего вся диаспора в этом действе не участвовала. И это было важно.