— А что — пока? — вдруг твердо спросила больная — В каком я состоянии? Что с моим…раком?

— Ваш рак на месте, никуда не делся — хмыкнул лечащий врач, переглянувшись с профессором который с живым интересом наблюдал за происходящим — Но у вас явные улучшения. Вас доставили в гораздо худшем состоянии, чем то, в каком вы находитесь сейчас. Одно то, что вы очнулись, разговариваете, да еще и просите еды — что-то да значит. Честно скажу — мы не думали, что вы заговорите. Вас даже специально поместили в отдельную палату…

— Чтобы моя смерть не расстроила других пациентов? — усмехнулся больная.

— Ну…да! — сознался врач — Но вы всех так сказать обманули. Метастазы исчезают, опухоль рассасывается. Мы вчера делали рентген, результаты просто потрясающие. Если так дело пойдет…

— Не будем загадывать, коллега! — перебил профессор — Я суеверен! Давайте подождем и посмотрим, во что это все выльется. Мои рекомендации — усиленное питание, вначале побольше жидкого. Много питья. Ну и в принципе…все! Лежать, есть, пить, и выздоравливать! Слышали, моя дорогая? Выздоравливайте! Это будет сенсацией — человек в такой стадии болезни фактически возвращается с того света!

— Из другого мира… — вдруг пробормотала под нос Зинаида — И все-таки он был прав. Как и всегда — прав.

— Кто прав? — спохватился лечащий врач, но было уже поздно. Больная мирно посапывала, прикрыв глаза и сделав вид (или на самом деле уснула?) что ничего не слышала. Профессор легонько махнул рукой — пойдемте! И оба врача вышли. Уже в коридоре профессор похлопал коллегу-ученика по плечу и предложил:

— Наблюдайте, очень интересный случай! Можно развить в неплохую диссертацию. Если что — я вас поддержу. Такой случай упускать нельзя.

— Да, это не кадиллак! — задумчиво сказала Ольга, подставляя лицо горячему воздуху, который влетал в салон из открытого окна.

— В высшей степени логичное замечание! — ухмыльнулся я — Это не кадиллак! А как догадалась? Когда до тебя стало доходить?

— Тьфу на тебя! — беззлобно фыркнула Ольга — Где ночевать будем?

— А чего ночевать? — пожал я плечами — Откинь спинку, да и спи. А я буду гнать, пока силы есть.

— Да ты так и до Америки догонишь, знаю я твои силы! Надо было в Киеве остановиться — походили бы, посмотрели…

— Да ну его…Киев этот! — буркнул я, досадливо скривившись — Глупо, наверное, но у меня к нему идиосинкразия. После тех событий, что у нас произошли…ну…в моем мире, я даже слово «Киев» не переношу. Для меня оно стало источником дурных воспоминаний и ожидания какой-то пакости. Ну, только представь, что люди в Киеве вдруг спятили и стали ненавидеть русских. Как тебе такое? Что мотаешь головой? Не веришь? А вот так! Недобитки бандеровские там правят бал. Вернее — их дети и внуки. Сталин виноват!

— В чем? — подняла брови Ольга.

— А в том, что был слишком мягок. Вешать надо было тварей. Они ведь как — когда наши пришли, прогнав фашистов, и переловили этих бравых полицаев — большинство из них заявили, что в полицейские их загнали насильно, и они ничего не делали, кроме как ходили с белыми повязками. Глупо, правда? Но наше «жестокое и бессердечное» НКВД поверило этим мерзавцам, и вместо того, чтобы их повесить — дали разные сроки лагерей. Полицаи отсидели, и вышли, затаив злобу и ненависть в советской власти. Ну и к русским — это уж само собой. Как к символу советской власти. А потом воспитали детей и внуков в духе ненависти и злобы к СССР и русским. И кто виноват? Власть, конечно, и лично Сталин — недосмотрел! Душить надо было! Вешать гадов!