Пусть винит…ей так легче. А я и не такое выносил. Хотя и тяжело… Люблю я ее. Или не ее? Или она просто суррогат моей Нади? Фу, как гадко подумал! Надо же так назвать мою боевую подругу — «суррогат»! Мы с ней прошли через кровь, смерть! Мы с ней теперь одной крови! А я вот так…

Только себя обманывать не надо. Ольгу я полюбил именно потому, что она похожа на Надю. Можно обмануть людей, даже судьбу, но себя обмануть нельзя. Просто невозможно. И когда я думаю о Наде…во мне все леденеет. Я представляю, как она сейчас извивается в объятиях другого мужчины…вскрикивает от удовольствия, стонет, прогибаясь в спине и притягивая чужака к себе поближе…так, как она это делала со мной. И на глаза мои накатывает красная пелена ярости — убил бы гада-соперника! И я готов отдать все, совершить что угодно — лишь бы Надя была здесь!

Вот только не нужен я ей теперь. У нее скорее всего другая судьба, другая семья…другой мужчина. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Я мертвец. Призрак. Меня нет. Уже два года, как меня нет. И еще достаточно молодая, красивая, сексуальная женщина обязательно нашла замену пропавшему мужу. Только свистнет, и у ее ног взгромоздятся штабеля из мужчин, желающих нырнуть в ее постель. Да и свистеть не надо — небось только лишь узнали о том, что я пропал — тут же выстроились с предложениями, приличными и совсем не приличными. Утешить, так сказать…медленно и печально, под музыку похоронного марша.

Да, я циник. Любой человек, которого пожевала и выплюнула Судьба, волей-неволей становится циником, особенно тот, кто видел смерть, тот, кто убивал и мог быть убитым. Тут главное не стать бессердечным ублюдком, а здоровый цинизм, как и здоровая паранойя (забавное выражение, да…) — это просто профессиональная деформация. Как у врача, как у снайпера. У каждого из нас свое, персональное кладбище. И честно сказать — лучше бы я был врачом, нежели снайпером. Но…иногда не мы выбираем дороги, а дороги выбирают нас.

С Олей мы помиримся, уверен. Впрочем — мы с ней и не ссорились. Просто та женщина которая раньше была моей Олей, каменея лицом и бледнея, попросила: «Миша…давай мы на время расстанемся. Мне нужно…подумать. Я не знаю, сколько времени буду думать, потому — я тебя отпускаю. Ты можешь иметь тех женщин, каких захочешь, и я никогда тебя не попрекну — я знаю, что для тебя значит секс. Ты без него не можешь, а я не хочу тебя заставлять страдать. Может статься так, что мы расстанемся навсегда. Так вот — я ни на что не претендую, не думай плохого. Все деньги, что ты заработал — это твои деньги. Я самостоятельна и могу заработать сама. И не вини себя — ты ни в чем не виноват. Это я во всем виновата. И…прости».

Ох, женщины, женщины…ага, вот так она сказала, я теперь свободен и тут же пустился во все тяжкие? Перетрахал всех знакомых продавщиц, поклонниц, и тех, кто не успел убежать — вплоть до уборщицы? Как бы не так…черт подери, от эротических снов скоро сойду с ума! А как подумаю о том, чтобы переспать с какой-нибудь женщиной — сразу вспоминается лицо Оли и ее глаза — будто выгоревшие, потухшие, как угольки вчерашнего костра. И сразу же ничего не хочется. И только во сне отрываюсь по-полной — то с Олей, то с Надей, а то…с обеими сразу. И мы все веселые, довольные, и девицы мои друг другу глаза не выцарапали.