— Послушай, Энн, голубушка, — сказал я. — Это не вечер. Понятно? Просто приятная беседа и мне нужна кое-какая информация. Выкладывай.

Она вздохнула и слегка улыбнулась.

— О’кей. Полагаю, ты здесь босс.

Судя по голосу вроде бы ничего не изменилось, никакой напряженности в голосе. Однако ее рука, по-прежнему лежавшая на моем бедре, немного дрожала, и я чувствовал эту дрожь всем своим хребтом.

Она продолжала рассказывать. Борден заставил их проделывать разные штуки. Правда, никаких попугаев. Он рассказал Глэдис, что после того как он разбудит ее, он будет касаться своего носа и она каждый раз будет вставать, откашливаться и садиться. Она так и делала. Когда Борден спросил ее, почему она так делает, она ответила, что ей защемило спину и она пыталась от этого избавиться. Правда, смешно, как они всегда объясняют причины своих действий после внушения?

— Иногда ничего смешного в этом нет. Никакого попугая, а?

— Абсолютно никакого.

— Джей оставался наедине с Борденом?

— Дай подумать… пожалуй, один раз. По-моему, он пошел с папой в его кабинет выпить. Впрочем, это было после того, как все уже закончилось, да они там долго и не задерживались. А что?

— Просто любопытно, Энн. Ни в чем нет уверенности. Больше ничего не хочешь рассказать?

— Больше ничего, ну, что, все?

— Нет. Как насчет того, чтобы дать мне списочек всех, кто присутствовал у вас в тот вечер?

Она несколько мгновений молчала, потом выражение лица у нес снова изменилось.

— Мне придется убрать руку, — сказала она. — Ты вел себя так, как будто и не знал, что она там, Марк.

Я поразился, как напряженно звучал мой собственный голос, когда я ответил.

— Я знал, что она там.

Она улыбнулась, не разжимая зубов, и нежно провела ладонью по моей ноге. Потом потянулась к сумочке и вынула карандаш и кусок бумаги. Во рту у меня пересохло.

Перед тем как начать писать она бросила на меня взгляд из-под длинных ресниц и нежно произнесла:

— Угу. Пожалуй, ты знал. — Потом небрежно сказала. — Давай посмотрим, так, папа, Глэдис и я, потом Артур в длинных кальсонах. Затем мистер Ганнибал, папин адвокат и вроде как друг семьи. Он пришел с мисс Стюарт. Еще Питер Солт и Эйла Вейчек. Он художник, а она натурщица. Боюсь, она тебе понравится. — Она писала и говорила одновременно.

— Почему она мне понравится?

— Потому что она просто прелестна. Тебе разве не нравятся прелестные женщины?

— Конечно нравятся, но…

— Я тоже прелестна, но может она больше в твоем вкусе. Ее можно назвать сексуальной. На вид сладострастная, даже больше, чем я. — Она сделала паузу и потом добавила. — Конечно, она немного глупа.

— Теперь знаю, что она мне понравится. Однако я могу не понравится ей.

Энн подвинула мне листок через столик и сказала:

— Если не понравишься, то сразу поймешь. — Она хмыкнула.

— А если понравишься, то тоже сразу поймешь. Одно только у Эйлы плохо. У нее большая грудь. — Она улыбнулась и продолжила, как бы специально разжигая мое воображение. — Хотя не знаю, если бы ты увидел ее обнаженной, ты мог бы со мной не согласиться. Это могло бы тебе понравиться.

Я не знал, что сказать.