– Ты по-аглицки понимаешь? Увлекся на старости лет, а чего нажимать, не пойму. – Иона отодвинул яркую книжицу, видимо, инструкцию. – Присаживайся, сейчас чай пить будем, если хочешь, кофе возьми. – Он кивнул на комод. – Я завязал, трезвенник теперь.

Доронин вышел на кухню. Гуров продолжил осмотр комнаты. Обои, видимо, не менялись десятилетиями, на одной из стен висело несколько фотографий. Четыре из них были в старинных рамках красного дерева и, судя по всему – прическам, покрою одежды, позам, в которых их запечатлели фотографы, являли собой мать, отца, бабушку и деда нынешнего депутата. Наверняка это были люди не голубых кровей, но и не крестьяне, все неуловимо походили Друг на друга спокойными лицами и чувством собственного достоинства. Иона был похож больше на деда, чем на отца: тот же хрящеватый нос, редкие волосы тщательно прикрывают лысину.

Одна фотография была сравнительно недавнего происхождения. Некрасивая молодая женщина натянуто улыбалась, но глаза у нее были прекрасные – огромные, с легкой грустинкой. Это, конечно, жена, понял Гуров. Он слышал, что молодая женщина скоропостижно скончалась от инфаркта. Трагедия произошла во время предвыборной кампании Ионы Доронина, и он тогда хотел снять свою кандидатуру. Но друзья и команда поддержки уговорили кандидата не делать этого, справедливо рассуждая, что в такой тяжелый период жизни опасно оставаться одному, а людская суета, дела и заботы, которые и составляют суть предвыборной кампании, помогут Ионе пережить тяжелую потерю.

Гуров услышал шаркающие шаги хозяина и вернулся на свое место. Хозяин принес чайник с кипятком, выставил на стол большие прозрачного фарфора чашки, серебряную сахарницу и тарелочку с печеньем.

Догадываясь, что приглашен в гости не просто так, Гуров пил кофе, помалкивал, предлагая хозяину сделать первый ход: мол, объясни, чего это ты после столь резких высказываний на мировую пошел и чего ты желаешь услышать от меня, грешного?

В конце января морозы пошли на убыль, вскоре погода совсем рассопливилась. Гуров и Крячко, как обычные чиновники, отписывали необходимые бумаги, чуть ли не впервые в жизни привели в порядок свою канцелярию. Гуров чуть ли не ежедневно занимался в спортзале, забавляясь, обыгрывал самолюбивых пацанов в различных прожиманиях, иных упражнениях, прикидываясь старым и немощным. Тренер, ровесник Гурова, в прошлом известный мастер спорта по штанге, знал сыщика не один год и, посмеиваясь, всегда поддерживал полковника в различных розыгрышах.

Крячко вечерами отдыхал душой и телом, восстановил в семье мир и покой, быстро вернул свой животик и округлые щеки на место, а улыбка у него не исчезала и в трудные дни.

Оперативники, привыкшие сутками быть на пределе нервного напряжения, получили передышку. Так во время войны отдыхают солдаты, когда их часть выводят из окопов для переформирования, и люди расслабляются, смеются, хотя прекрасно осведомлены, что завтра, а возможно, и сегодня вечером их вернут в окопы передовой линии.

Дошло до того, что Крячко начал разгадывать кроссворд, а Гуров увлекся маникюром, когда зазвонил давно молчавший телефон.