Мысли о высоком искусстве не очень мешали мне вести урок, и вскоре он благополучно закончился. Я убрал в портфель разноцветные шарики на проволочках, изображающие молекулы, попрощался с ученицами и отправился к себе. Так как никаких срочных дел вроде не предвиделось, то я решил заняться одним не очень срочным. А именно – доказать Рите, что моя якобы дремучесть в вопросах культуры – это миф, а на самом деле я ими очень даже интересуюсь. Но не как простой потребитель духовной пищи, который хавает все, что ему подсовывают, а как инженер, то есть предварительно проанализировав предложенное к употреблению.

Задача несколько упрощалась тем, что один раз мне с ней уже пришлось столкнуться – еще в первой жизни. Там жена тоже была не в восторге от моих плебейских вкусов, и я, подойдя к делу серьезно, озаботился сбором сведений, что вообще такое балет с оперой, а также когда и зачем они были придуманы. Но тогда это не пригодилось – жена убедилась в том, что меня не перевоспитаешь, быстрее, чем я успел систематизировать полученные сведения. Ничего, не успел тогда, зато успеваю сейчас. Итак, откуда растут ноги у так называемого высокого искусства?

Да из самого что ни на есть банального снобизма. Рассмотрим сначала балет. Он развился во Франции при Людовике Тринадцатом – том самом, при котором колбасился Д’Артаньян в «Трех мушкетерах». Королю было скучно и временами хотелось сплясать что-нибудь этакое, но ведь нельзя! Этикет не позволяет, ведь пляски – это простонародное развлечение, приличествующее лишь быдлу, а вовсе не благороднейшему дворянину в хрен знает каком поколении, тем более монарху. Однако Людовик с несчастливым номером, что бы о нем потом ни писали, все-таки был умным человеком и применил системный подход к вопросу. Королю невместно участвовать в простонародных танцах? Значит, надо плясать не простонародные. Их нет? Надо придумать, только и всего. Причем так, чтобы различие было максимальным в каждом элементе.

Народные танцы подразумевают искренние чувства? Решено, в балете на них даже намека быть не должно! И каждой естественной эмоции был присвоен формальный признак, с ней ничего общего не имеющий. Нужно изобразить огорчение? Поставьте ноги вот так и слегка растопырьте. Отчаяние? Тогда к позиции ног добавляются соответствующим образом вывернутые руки. Прогрессирующая безнадежность? Следует в позиции отчаяния прыгать по сцене в такт музыке. И так далее, в результате получается уже почти настоящий балет.

До высшей степени формального совершенства его довел Людовик Четырнадцатый. Но все-таки у него был не совсем тот балет, что сейчас идет в той же Мариинке. У «короля-солнце» все роли танцевали мужчины.

До классического современного вида балет довели наши соотечественники. Еще при матушке Екатерине баре любили развлекаться созерцанием танцев голых крепостных девок, однако хоть сколько-нибудь образованные дворяне догадывались, что это все-таки разврат. И даже если девок слегка одеть (чуть-чуть, совсем незаметно) – тоже разврат, только прикрытый фиговым листком. Зато если их прямо в таком виде ввести в балет по-французски, то есть добавить декорации и вместо дудочников и балалаечников посадить оркестр, то получится высокое искусство, именуемое русским балетом.