Саблин вылез из машины, махнул рукой, предлагая капитану сделать то же самое.

— Что дальше? — спросил тот, подойдя.

— У меня есть ориентир.

— А те парни что здесь делали?

— То же самое, что и мы будем.

— Искали вашего друга?

— Самое интересное, что они получили правильную ориентировку, и это меня напрягает. Кто-то серьёзно заинтересован в Прохоре.

— Наша полиция вроде не связана с криминалом, — вылез из «Сабрины» Роберт.

— Это тебе так кажется, — проворчал Саблин. — Нет такого криминала, с каким не была бы связана наша родная система охраны правопорядка. Идёмте.

— Куда?

— Прохор успел сообщить, что остановился в крайней избе у какого-то старикана, зовут Никитой Ивановичем. Полицаи туда не дошли.

Все трое двинулись в конец улочки, остановились у старенькой с виду избы с крышей из потемневшей щепы.

В саду за штакетником возился пожилой кряжистый мужичок с лопатой в руке. Одет он был в цветастую безрукавку поверх клетчатой рубашки и жёлтые штаны.

— Никита Иванович? — спросил Саблин, останавливаясь у калитки. — Добрый день.

— Да вечор уже, — разогнулся старик, оглядел гостей. — Кто будете? Не встречались бут-таки.

— К вам полицейские не заходили?

— Уберёг господь. Что им тут делать?

— Мой друг у вас остановился, Прохором кличут.

— Друг, говорешь? А почём мне знать, друг ты ему али нет?

Саблин улыбнулся.

— Вы у него спросите, скажите, Сабля приехал.

— Сабля?

— Фамилия у меня Саблин.

— Ладно, погодьте, схожу.

Из-за дома справа вышла пожилая женщина в белом платочке, с охапкой травы в руках.

— Кто к нам, старый?

— К гостю, быт-таки.

Женщина издали кивнула мужчинам, в разнобой проговорившим «здрасте», скрылась во дворе.

Никита Иванович вернулся быстро, смущённый.

— Спит он, никак не разбужу.

— Понятно, — кивнул Саблин, — позвольте, я попробую?

— Дык, конечно, сделай милость.

— Подождите здесь, — повернулся Саблин к сопровождавшим его парням.

Прохор Смирнов лежал на топчане в маленькой комнатушке, навзничь, сложив руки на груди. Глаза его были закрыты, грудь мерно вздымалась, дышал он спокойно, будто и в самом деле спал. Ни на слова Саблина «Прохор, вставай!», ни на прикосновения и покачивание он не реагировал.

— Обеспамятел, кажись, — озабоченно проговорил Никита Иванович. — Пришёл тихий такой, улыбчивый, попросился отдохнуть с дороги. Вижу, человек приличный, чего ж не пустить. А он, вот…

— С ним бывает, — сказал Саблин, размышляя, каким образом вернуть «сонному» способность соображать. — Заснёт бывало, потом не добудишься.

Он уже понял, что Прохор нырнул в свою «матрёшечную» Вселенную и бродит где-то по иным «измерениям», оставив тело — носителя, как он говаривал — на попечение инстинктов и рефлексов. Но способа вывести его из этого состояния Саблин не знал.

— Водички холодненькой не принесёте?

Никита Иванович с готовностью шмыгнул из горницы в сени, но тут же вернулся.

— К вам.

Из-за спины старика шагнул Роберт.

— Полиция приехала.

Саблин перевёл глаза на хозяина.

— Принесите воды, побрызгайте на лицо, пошевелите. Мы поговорим с пацанами в форме и вернёмся.

Они вышли из дома.

У калитки стояли давешние полицейские, переминаясь с ноги на ногу, беседовали с капитаном Башкановым. Увидев выходящих, все трое посмотрели на них.