Хоть Тулин и был самым худым из кузнечной братии, у него все же было вдвое больше мышц, чем у большинства фермеров. Он был темноволос и загорел, как все шайнарцы. Так же по шайнарскому обычаю он брил лицо, но чуба не носил. Тулин мог проследить свой род от воинов Порубежья, но сам он был обычным крестьянином, как все в округе. Он держал кузницу около Дубового Ручья, в пяти милях к востоку. Зимними вечерами Ренальд с кузнецом часто с удовольствием играли в камни.

Тулин приближался. Он был моложе Ренальда, но последние несколько зим выдались тяжелыми, из-за чего он начал задумываться, не отойти ли от дел. Кузнечное дело не терпит стариков. Конечно, и фермерство тоже. Да разве есть хоть какое-то ремесло, подходящее старику?

Фургон Тулина катился по накатанной проселочной дороге, приближаясь к белой изгороди Ренальда. «Как странно», – подумал Ренальд. За фургоном тянулась аккуратная цепочка животных: пять коз и две молочных коровы. Снаружи к фургону были привязаны клети с черными курами, а сам фургон был забит мебелью, тюками и бочками. Юная дочка Тулина, Мирала, сидела на передке, рядом с ним и его женой – златоволосой женщиной с юга. Галлана уже двадцать пять лет была женой Тулина, но Ренальд до сих пор мысленно звал ее «эта южаночка».

Вся семья ехала в фургоне и забрала с собой все, что можно. Очевидно, они переезжают. Но куда? Может, к родственникам? Они с Тулином не садились за партию в камни уже… да, уже три недели. В последнее время выдалось не слишком-то много времени ходить в гости – пришла весна, и нужно сеять. Кому-то понадобится чинить плуги и точить косы. Кто этим займется, если кузница Тулина опустеет?

Пока Тулин прилаживал фургон рядом с домом, Ренальд набил в трубку щепотку табака. Худощавый, седой кузнец передал поводья дочери и спрыгнул с фургона, подняв облако пыли, когда его ноги коснулись земли. За его спиной зрела далекая гроза.

Тулин распахнул калитку и пошел к крыльцу. Он выглядел растерянным. Ренальд открыл было рот, чтобы его поприветствовать, но Тулин заговорил первым.

– Я закопал мою лучшую наковальню на грядке, где Галлана когда-то выращивала клубнику, – произнес высокий кузнец. – Ты ведь помнишь, где это? Там же я сложил мои лучшие инструменты. Они хорошо смазаны и лежат в моем лучшем сундуке. Я перевязал его, чтобы он не промок. Это на какое-то время должно уберечь инструменты от ржавчины.

Ренальд закрыл рот – его трубка так и осталась набитой наполовину. Если Тулин спрятал наковальню… это значит, что в ближайшее время он возвращаться не собирается.

– Тулин, что…

– Если я не вернусь, – сказал Тулин, посмотрев на север, – Ты откопаешь мои вещи и проследишь, чтобы о них позаботились? Продай их, Ренальд, кому-нибудь, кто знает в этом толк. Я не хочу, чтобы кто ни попадя бил по этой наковальне. Ты ведь знаешь, я собирал эти инструменты двадцать лет.

– Тулин! – пробормотал Ренальд. – Куда ты собрался?

Тулин вновь повернулся к нему, положив руку на перила крыльца, взгляд его карих глаз был серьезным.

– Надвигается буря, – сказал он. – Так что я решил – надо ехать на север.