Он повернулся к своим подручным, стоявшим у него за спиной. В их рядах началось какое-то движение, и вперед вышла дюжина перепачканных кровью Куцых, которые походили на грузчиков с мясного рынка. Они держали в руках отрезанную голову белого коня.

Питер Лейк странно ссутулился и спрыгнул с основания колонны.

– Вот она, твоя неуязвимость, – усмехнулся Перли, поднимая с пола нож. – Видишь, к чему могут привести ложные взгляды?

Питер Лейк опустился на колени.

Перли приставил холодное лезвие к его ключице.

– Я полагаю, ты понимаешь, что сейчас произойдет? – спросил он.

Питер Лейк ничего не ответил.

– Ты будешь гнить здесь до тех пор, пока в город не вернутся бездомные псы. Они зароют твои кости и кости коня где-нибудь возле причала, если только до этого их не растащат крысы. Что касается Беверли Пени, то ты видел ее в последний раз в начале столетия и больше никогда не увидишь! Твой конец – нравится тебе это или нет – можно считать закономерным. О тебе не вспомнит ни одна собака! Ты исчезнешь из этого мира навеки! Все твои усилия были напрасны!

Питер Лейк поднял глаза к небу и увидел на нем огромные белоснежные облака, недвижно застывшие в холодной синеве.

– Облака пара, и ничего более! – воскликнул Перли. – Они появляются после сильных пожаров.

– Насколько я понимаю, – негромко произнес Питер Лейк, – они являют собой нечто куда большее, ибо этим миром правит любовь…

Внезапно он замер, услышав что-то до боли знакомое.

Перли прислушался. С севера слышались грозные, похожие на раскаты грома звуки, что становились все громче и громче. Это был стук конских копыт, от которого сотрясался весь остров.

Питер Лейк вновь перевел взгляд на Перли.

– Мне казалось, что все кони, кроме одного, переправились за Кинг-Бридж. На этом берегу осталось только это несчастное животное. И ты знаешь, Перли, я снова слышу его грозную поступь! На сей раз я действительно уйду вместе с ним. Ты слышишь?! Он уже совсем близко! Ты слышишь?!

Нож вошел в его грудь по самую рукоять, и он рухнул на пол.

По звонкому стуку копыт и скорости бега жеребец казался тем, кто видел его или просто слышал о нем, в том числе и Питеру Лейку, воплощением грозовой молнии. Но ему самому такие перерождения позволяли обращать землю и небо в шелковую мечту, благодаря которой он мог летать. На полном скаку наступал момент, когда горизонт расплывался в бесцветную полоску и он взмывал в небо, слыша сухой свист ветра в ушах. Потом он вновь касался копытом земли и, вернувшись в мир, припоминал все его сложное устройство, и зыбкую основу любви. При этом не забывал он и свою небесную причастность диким пастбищам в звездных цветах, на которых в вечном молчании живут неподвижные огромные кони и куда он попадал благодаря невесомому ускорению своего бега.

Когда он касался земли, ему хотелось вернуться к тем, кого он любил, однако стоило ему оторваться от нее, как он забывал обо всем на свете и устремлялся к небесам. Белый конь Атанзор увидел, как сомкнулась над заливами и бухтами белая стена, и вновь оказался сначала в знакомом облачном царстве, а затем – в царстве эфира, чтобы остаться в нем уже навсегда.