Они молчали, ибо увиденное потрясло их до глубины души. Их сердца готовы были вырваться из груди, когда наконец они выстроились в очередь перед трапом и один за другим стали спускаться на новую землю. Этим утром Бруклин приветствовал их звоном церковных колоколов, сигналами клаксонов и лодочных сирен. По его улицам, поблескивая стеклами, нескончаемым потоком шли машины, движение по воде – в гавани, на реке и возле причалов – поражало своей интенсивностью. В воздухе было тесно от птиц и облаков, послушно следующих за властным ветром. Натерпевшимся иммигрантам все это казалось едва ли не чудом. Город поражал их своим многообразием и богатством. Его ворота казались им вратами рая, и если бы кто-нибудь из тех, кто находился сейчас по другую их сторону, сказал, что это не так, он услышал бы в ответ: «Если бы вы пережили с мое, вы бы так не говорили…» Стоя в очереди, они разглядывали людей по ту сторону барьера, смотревших на них с улыбкой, словно говоря: «Потерпи еще немного. Скоро ты станешь таким же, как мы». Гудки, один громче другого, раздавались отовсюду. Новый мир казался иммигрантам страшным и прекрасным.

Едва они спустились на берег, как их тут же куда-то повели. Вскоре они оказались в комнате огромных размеров, которая была наполнена людьми. По-весеннему теплый воздух, влетавший в нее сквозь распахнутые настежь окна, пах свежей зеленью и цветами. Семья из трех человек с нетерпением ожидала своей очереди: плотный, светловолосый, голубоглазый мужчина с ухоженными усами, высокая крепкая женщина, черты лица которой говорили о ее чрезвычайной чувствительности и ранимости, и их ребенок. Прежде чем войти в осмотровый кабинет, женщина отдала младенца своему супругу. Тот пристально глядел на двери кабинета, что-то бормоча себе под нос и механически поглаживая ребенка. Через пару минут женщина вышла из кабинета, недоуменно пожимая плечами. Не говоря ни слова, она взяла ребенка на руки, после чего ее супруг направился к соседней двери, заметив при этом, что на спине у супруги появился какой-то знак, нарисованный мелом. Медики бегло осмотрели его, попросили плюнуть в какой-то пузырек и сделали ему анализ крови. После того как он оделся, на его спину была поставлена точно такая же отметина.

Смысл этих отметин стал понятен только к вечеру. В комнате, залитой ярким и безжизненным электрическим светом, к этому времени осталось не более сотни человек. Вышедший из кабинета чиновник обратился к ним на их собственном языке, сообщив, что им придется вернуться домой.

– Но почему же? – ужаснулись они.

Чиновник попросил их повернуться к нему спиной и произнес одно единственное слово: «туберкулез».

– А как же наш сын? – спросила женщина. – Для него-то место у вас найдется? В этом случае мы его оставим.

– Нет, – отрицательно покачал головой чиновник, выказывая всем своим видом неодобрительное отношение к матери, готовой отказаться от своего ребенка. – Ребенок останется с вами.

– Наверное, вы меня неправильно поняли, – взмолилась она. – Мы действительно хотели бы его оставить.