Лайонель прошептал Улиссу тоном благоговейным и полным таинственности:

– Ты уже спасен, Улисс?

– Как? – спросил Улисс.

– Прочти, – сказал Лайонель и вручил другу религиозную брошюрку.

Улисс поглядел на брошюрку, но не смог разобрать даже очень большие буквы заголовка: «Ты уже спасен? Это никогда не поздно!»

В другом конце притвора Лайонель задал тот же вопрос какому-то пожилому господину:

– Вы уже спасены?

Человек строго взглянул на мальчика и с раздражением шепнул ему:

– Ступай, ступай!

Прежде чем уйти, Лайонель с видом великомученика предложил пожилому господину одну из своих брошюрок. Разозлившись, пожилой господин молча выбил брошюрку из рук Лайонеля; мальчик напугался и почувствовал себя настоящим великомучеником.

Жена пожилого господина шепнула ему:

– Что с тобой, милый?

– Мальчик спросил меня, сумел ли я спастись. Потом сунул мне вот это. – Он нагнулся, поднял с пола брошюрку и передал ее жене. – Сунул мне… это сочинение! – Пожилой господин с раздражением прочел вслух: – «Ты уже спасен? Это никогда не поздно!»

Жена умиротворяюще похлопала пожилого господина по руке:

– Не волнуйся. Почем ему знать, что ты целых тридцать лет был миссионером в Китае?

Во время церемонии сбора пожертвований тихо и нежно играл орган и заливалось сопрано. Лайонель, Агги, Шэг и несколько других итакских мальчишек выстроились в глубине церкви – каждый из них держал перед собой тарелку с пожертвованиями. Когда музыка кончилась, мальчишки в непривычном молчании и с комической важностью затопали по проходу к столу перед кафедрой священника и сложили туда стопкой свои тарелки; затем они расселись по местам рядом с родителями.

Вернувшись из церкви и проглотив воскресный обед, Август Готлиб отправился в палисадник чинить рваную теннисную сетку – в расчете на то, что она еще пригодится. Его сверстник Энук Хопер подошел к палисаднику, остановился как вкопанный и стал наблюдать за тем, что делает Агги. Сам он был счастливым обладателем камеры от бейсбольного мяча; он лихо швырнул ее о тротуар, и камера высоко подпрыгнула. Поймав свой мяч на лету, он стал кидать его снова и снова. Энук Хопер был самым горячим мальчиком в Итаке, самым нетерпеливым, быстроногим и горластым.

– Что ты делаешь? – спросил он Агги.

– Сеть.

– Для чего? Для рыбы?

– Нет, – сказал Агги. – Для зверей.

Энуку Хоперу сразу стало скучно.

– Пойдем, – сказал он. – Сыграем в бейсбол или, хочешь, побежим к цистерне Гуггенгейма и полезем на нее.

– Мне надо доделать сеть, – сказал Агги.

– Господи, на что тебе сдалась эта сеть? – нетерпеливо воскликнул Энук.

– Ловить зверей.

– Где ты найдешь тут зверей? Давай, давай! – закричал он. – Пошли на Малагу, выкупаемся.

– Я буду ловить этой сетью зверей как пить дать! – сказал Агги.

– Этой теннисной сеткой не поймаешь даже блоху. Давай во что-нибудь играть. Давай проберемся в кино, там сегодня картина про Тарзана.

– Сперва я поймаю собаку, – сказал Агги, – попробую, крепка ли сеть. Если она выдержит, тогда посмотришь!

– Твоя теннисная сетка – старая рванина, – сказал Энук. – Ничего ты ею не поймаешь. Пойдем в парк к тюрьме, поболтаем с арестантами.