Наталья встрепенулась, услышав, как зашипела сбежавшая из кастрюльки пенка.

Сварив суп из курицы и, сдвинув на край кастрюлю, Наталья взяла ведро и пошла за водой.

Андрей проснулся, когда она домывала пол.

С вымытыми полами и протёртыми окнами дом уже не казался таким угрюмым, и Андрей бодро соскочил с кровати, чувствуя голод.

Он вышел на крыльцо: на нижней ступеньке расстелена влажная половая тряпка. Доски, ещё не высохшие и поблёскивавшие от влаги, казались необыкновенно чистыми.

Наталья наступила в говно! В своё говно!

— Вот сука! — выругалась она и, опустив ведро, водила ногой по траве, обтирая ступню.

— Наташ, ты чего?

— Ничего! — буркнула Наталья под нос — А ты не видел, где у тётки стоял туалет?

— Нет.

— Там — он махнул в сторону разросшейся малины — там какое-то место, не сильно заросшее травой, я думал это погреб.

— Надо посмотреть — и Наталья пошла к малине.

Андрей обулся и побежал за матерью.

Там действительно был туалет. Доски стен и крыши сортира перетаскали деревенские на дрова. Осталось только очко, прикрытое парой прогнивших досок и забросанное ветками и прошлогодней картофельной ботвой. Вокруг разрослась трава и малина.

Когда убрали доски, из очка пахнуло.

Наталья попробовала ногой доски очка — они были прочные и лишь слегка поскрипывали. Она хотела встать над очком…

— Маам! — остановил Андрей — Давай, я!

— Ну, иди, ты полегче!

Андрей встал и потоптался — очко поскрипывало, но казалось прочным.

— Ну, вот и туалет!

— Наташ, мы чё, на виду у всех сидеть будем? Как на колу!

— У кого, у всех то? Здесь народ прям так и шастает, так и шастает!

— Нуу, Алла с Таней пойдут, например.

— А ты их прям стесняться станешь, после того, что было в бане?

— Нуу, мам-Наташ, в бане же мы не…

— Не срали?!

— Да, ладно, мам, пошли обедать.

Они пообедали.

— Чё мне делать, Наташ?

— Ягоды собирать — Наталья загнула палец — воды натаскать для бани — загнула другой — дров заготовить. Хватит на сегодня?

— Хватит — засмеялся Андрей — а купаться и загорать не пойдём?

— Ну, если управишься, пойдём.

— А ты что будешь делать?

— А я отдохну.

— Да, мам, ой, Наташ! Иди отдохни.

Она встала и то, что было похоже на то, что она увидела в бане, отвалилось и упало на землю. Девочка взяла это в руку и попыталась прилепить к промежности, но оно мялось и плющилось в руках. Ещё несколько раз она потом пыталась, встав, ходить с ощущением члена между ног, но, всякий раз, оно отваливалось и падало на землю, и Наташка, наконец, окончательно убедившись в своей неполноценности, смирилась с этим.

И это детское, запечатлелось и осело где-то в глубинах подсознания, и, хотя, став старше, она уже больше не предпринимала таких попыток, но акт дефекации, всякий раз, наполнял её ощущением, что она, пусть на краткий миг, но становится мужчиной.

И это стало фетишем!

Наталья понимала, что в этом есть отклонение от нормы. Но, ненормальной, себя, никогда не считала.

Выйдя замуж, она познала секс; но, всё, чего-то не хватало в ощущениях.

Рождение ребёнка, домашние заботы, работа — отвлекало, но пришла беда.