— Постараемся, Таню подключим, и Акачурина подтянем, — на ходу просчитывал ходы Губайс. — Спасибо, большое спасибо, Виктор Петрович. Вам бы Нобелевскую премию за такую идею дать.
Жаль, номинации подходящей нет. Ну да придумаем! Иду к Самому.
И Губайс умчался претворять новую идею в жизнь. Голоса генерала надо было брать оптом и немедленно.
XXVII
Розовые фламинго уже проснулись. Они деловито и величественно вышагивали по вольеру, высоко поднимая коленки. Казалось, им не было дела до окружающих. Правда, и окружающих пока почти не было. Московский Зоопарк всего лишь полчаса как открылся, и на этой дальней аллее, за прудом, посетителей не наблюдалось. Разве что по водной глади деловито сновали утки и с достоинством лавировали гордые лебеди. Но это были не посетители, а хозяева пруда. Лебедей за эти годы стало больше: четыре роскошных экземпляра, по-видимому, две семейные пары. А раньше была одна.
Саша пребывал пока в полном одиночестве. Он специально приехал пораньше, чтобы без помех посмотреть на этих птиц, которыми он так восхищался. Ког-да-то в детстве, в редкие посещения зоопарка, он всегда тащил маму сюда, когда другие дети бежали к обезьянам и слонам. Теперь, когда он вырос и повзрослел, к детскому восхищению примешивалось еще и уважение. Ведь о верности друг другу, своей любви и семье этих птиц ходят легенды! Говорят, что если погибает один из лебедей, второй поднимается высоко в небо и бросается, камнем вниз. «Это называется — наложить на себя крылья, — подумал Саша грустно. — Интересно, как поступит Оля, если его все-таки замочат? Вот сейчас, например, — место идеальное!». — Он инстинктивно оглянулся и заметил вдалеке своего бывшего куратора.
Введенский приближался неторопливым прогулочным шагом, помахивая легким коричневой кожи портфельчиком. Саша отогнал мрачные мысли и принялся наблюдать за птицами.
«Странная складывается ситуация, — прикидывал Саша, следя за перемещениями ближайшей пары лебедей. — Сколько лет мы с Введенским были врагами, а злости на него нет!»
Когда-то он готов был задушить Игоря Леонидовича голыми руками, лишь бы оторваться от вездесущей гэбухи. А вот оторвавшись, он вдруг понял, что чисто по-человечески Введенский ему даже симпатичен. Просто работа у него такая. Своеобразная. Ничего личного!
Саше показалось забавным, что они похожи на двух одноклассников, которых надолго развела жизнь, а тут вдруг столкнула вновь. И связывают их только нехитрые общие воспоминания. Так как же поступить: протянуть Введенскому руку или ограничиться легким кивком головы, как в прежние времена? И кто они теперь, друзья или враги?
Удивительное дело! Приближаясь, Введенский улыбался. Саша поймал себя на мысли, что вообще никогда прежде не видел улыбки Игоря Леонидовича. А ничего улыбка-то. Почти искренняя. Не вполне, конечно, человек, но уже и не крокодил. Введенский первым протянул руку. Саша охотно ответил на это рукопожатие и тоже улыбнулся.
— Как живете-можете, Игорь Леонидович?
— Нормально, Александр Николаевич. Однако мне представляется, что не только этот вопрос вас волнует. Не затем же мы встретились? Или как, о погоде поговорим? Лето нынче раннее... — сказал фээсбэшник каким-то деревянным, ненатуральным голосом и окинул взглядом окрестности.