Через некоторое время после исчезновения Бертрана рота, в которой я служил, была отправлена в Сен-Леонар, маленькую деревушку неподалеку от Булони. Там все наши обязанности состояли в охране склада пороха и других боеприпасов. Служба была нетяжелая, но позиция довольно опасная: там было убито несколько часовых, ходили даже слухи, что англичане замышляют взорвать на воздух все хранилище.
Однажды ночью, когда я был дежурным, нас внезапно разбудил ружейный выстрел. Весь караул поднялся на ноги. Я побежал к часовому, новобранцу, и расспросил его, подозревая, что он поднял ложную тревогу. Осмотрев снаружи пороховой склад, помещавшийся в старой церкви, я тщательно исследовал окрестности. Убедившись, что тревога ложная, я сделал строгий выговор часовому и пригрозил гауптвахтой. Однако меня мучили предчувствия, и я снова отправился на пороховой склад. Дверь церкви была приотворена, я быстро вошел и заметил слабый отблеск света из проема между двумя рядами ящиков с патронами. Я быстро прошел по этому коридору и, дойдя до конца, увидел… зажженную лампу, поставленную под один из ящиков. Пламя уже касалось дерева, и в воздухе начал распространяться запах смолы. Каждая секунда была на счету. Я тут же опрокинул лампу, бросил ящик наземь и погасил, читатель догадается — чем, остатки начинавшегося пожара. Кто был поджигателем? Я этого знать не мог, но в глубине души сильно подозревал сторожа и, чтобы узнать истину, немедленно отправился к нему домой. Его жена была одна дома; она сказала, что ее муж, задержанный в Булони по делам, остался там ночевать и вернется утром. Я попросил ключи от склада; оказалось, что ключи он унес с собой. Отсутствие ключей подтвердило мои опасения. Однако, прежде чем доложить об этом начальству, я еще раз на другое утро отправился к сторожу — он так и не появился.
В тот же день оказалось, что этому человеку было крайне необходимо уничтожить доверенный ему склад, чтобы скрыть сделанные им растраты. Прошло сорок дней, а о преступнике не было ни слуху ни духу. Наконец жнецы нашли его труп в поле; рядом лежал пистолет.
Взрыв порохового склада был предупрежден только благодаря моему присутствию духа. Меня наградили повышением в чине. Я был произведен в сержанты; дивизионный генерал пожелал видеть меня и пообещал ходатайствовать за меня перед министром. Я хотел сделать карьеру и поэтому старался, чтобы «Лебель» избавился от всех дурных привычек Видока. И действительно, я был бы примерным служакой, если бы необходимость не призвала меня в Булонь. Каждый раз, как мне случалось бывать в городе, я непременно являлся к драгунскому вахмистру, с которым дрался на дуэли, заступившись за Бертрана.
Благодаря существованию какого-то именитого дядюшки, кажется сенатора, мой старинный товарищ по каторге вел превеселую жизнь. Он пользовался почти неограниченным кредитом. В Булони не было ни одного богача, который не почел бы за честь принять у себя такую знатную особу. Честолюбивые папеньки мечтали сделать его своим зятем, а барышни всеми силами старались понравиться ему. Он жил лучше любого генерала, держал лошадей, собак, лакеев и в совершенстве владел искусством пускать пыль в глаза.