— А зачем вам Третьяковка? Вы любите живопись?
— Нет. Я хожу смотреть туда одну картину, «Христос в пустыне».
— Крамской, — вспомнила я.
— Наверное. Там Христос сидит на камне, а я перед ним на диванчике. В такой же позе. Посидим вместе час-другой, начинаем думать об одном и том же.
— О чем?
— Так. О себе, о других.
— А о ком вы думаете лучше — о себе или о других?
— Конечно, о себе. Вам в какую сторону?
— Мне все равно, — сказала я. Мне действительно было совершенно безразлично.
Мы смешались с толпой и пошли в непонятном для себя направлении. Может быть, у Ива Монтана тоже было развито стадное чувство.
— Нравится вам Москва?
Этот вопрос обязательно задают иностранцам, а иностранцы обязательно отвечают, что больше всего им понравились простые люди.
— Город — это прежде всего люди, — ответил Ив Монтан. Он держался как иностранец на Центральном телевидении. — Я люблю тех, кто меня любит. В Москве меня не любят. Поэтому мне больше нравится Киев.
— Мещанский город! — высокомерно сказала я.
В Киеве живет моя родственница — настоящая мещанка. Когда я приезжала к ней на каникулы — заставляла меня наряжаться на базар.
— Мещане в свое время умели жить медленно и внимательно, — сказал Ив Монтан. — Сейчас этого не умеют. Все торопятся. А зачем?
— Чтобы успеть на свой поезд. В долгую счастливую жизнь.
— Когда торопишься, быстро устаешь. А чтобы жить долго, надо совсем другое.
— Что же надо?
— Заниматься спортом. Плавать.
— И все? — разочарованно спросила я.
— Вам мало?
— Конечно. Кроме спорта, существуют наука, искусство, политика…
— Спорт — это и наука, и искусство, и политика. В борьбе побеждает сильнейший, в беге быстрейший. Красиво дерутся, красиво бегут. Судят беспристрастные судьи. Выигранное соревнование — это мгновение плюс жизнь.
— А я физкультурную форму всегда забывала, — с сожалением вспомнила я.
— А чем вы занимаетесь? — спросил Ив Монтан.
— Ничем. Я себя не нашла.
— Зачем вам себя искать? Вы уже есть.
— Думаете, этого достаточно?
— Вполне достаточно: умная, молодая, красивая…
— Умная и молодая — правильно, — подтвердила я. — Но не красивая. У меня психология не та.
— Непонятно.
— У красивых одна психология, а у некрасивых другая, — объяснила я. У меня та, которая у некрасивых.
— Что же это за психология?
— Как бы вам объяснить… Бывают зрители благодарные, а бывают неблагодарные. Для них и пьесу пишут, и декорации рисуют, и актеры стараются, а они сидят нога на ногу, будто так и должно быть. Все для них в этой жизни — и города для них поставлены, и моря налиты. Понимаете? А я совсем другой зритель. Вот луна на небе — я ей ужасно благодарна. Вы со мной разговариваете — я просто счастлива.
— Вам правда не скучно?
Ив Монтан почему-то задержался на этой мысли, хотя меня больше интересовала другая.
Мимо нас, таинственно ступая, прошагала кошка. Может быть, она направлялась к луже с шестипроцентным молоком. У каждого в этой жизни свой маршрут.
— А куда мы идем? — спросил Ив Монтан.
— Не знаю. — Я остановилась. — Я думала, вы знаете.
— Пойдемте ко мне, — пригласил Ив Монтан.
— Куда?
— Ко мне. — Он решил, что я не расслышала.