Но и согласиться он тоже не мог.
Поддельных Обрядов не бывает. Как нельзя долго делать вид, что не дышишь. Минута, другая, – и грудь сама сделает вдох. Начни мейстер Филипп церемонию – Обряд обязательно пойдет по накатанной колее. Вне желания его участников. Тайное же знание, клеймом впечатанное в рассудок, предупреждало: смерть. Смерть Витольду, смерть Матильде; смерть дерзкому Душегубу. А также сокрушительный удар по репутации всей Гильдии. Напрасно спрашивать: откуда ты это знаешь? Знаешь, и все. Как знаешь, что подброшенный камень рано или поздно упадет.
Что делать?!
Пытаясь укротить панику, мейстер Филипп вернулся к избитому Птице.
– Потерпи!.. Скоро придет лекарь. Кто это тебя?
– Х’зяин… они… на р-ры… нке!.. Я не…
Слуга охнул и вновь потерял сознание. О случившемся Душегуб узнал уже от лекаря Карлайля, чьи ученики перенесли Птицу Рох в каморку. По счастливой случайности лекарь сегодня посещал Кружной рынок, где оказался свидетелем драки. Сперва раздался вопль: «Держи вора!» Зеваки утверждали, что Птица в этот момент стоял, тупо разглядывая кошель, возникший в его лапе. Затем громила, известный хенингцам как Добряк Магнус, огрел Птицу доской по затылку – и завертелось. Даже оглушенный, слуга успел завалить двоих-троих нападавших, но силы оказались неравны. Били ногами. Долго. Но опытный глаз лекаря сразу подметил: убивать не хотели. Так, для острастки. Чтоб надолго запомнил.
Позже драчуны сами наняли телегу: отвезти пострадавшего домой.
Мейстер Филипп слушал молча. Все становилось на свои места. Утро прошло, и братья Втыки взялись напоминать. Жаловаться некуда, некому и не на кого. Наверняка мигом отыщется нужный человечек, подтверждая, что именно слуга Душегуба украл у него кошелек. Да и кухарка вряд ли вернется. Похоже, некоторое время придется обходиться без прислуги. А затем навсегда покинуть Хенинг. Ибо он теперь не сможет выполнить обещание – вернуть девицу.
Братья Втыки умеют быть убедительными.
Надо торопиться.
Проклятье!.. надо, но торопливость – враг обдуманности!..
– Знаете, мейстер, – на прощанье сказал лекарь Карлайль, с поклоном принимая плату. – Это не мое дело… Но я счел нужным вас предупредить. Перчаточник Свейден с утра кричит, будто вы обесчестили его дочь. Дескать, обещали жениться. Я, конечно, не поверил горлопану… но люди… сплетни… Репутация, наконец! Вы меня понимаете, мейстер Филипп?
– Да. Я понимаю вас. Скажите: можно ли на время перевезти моего слугу к вам? Для ухода. За деньгами дело не станет…
– Почту за честь, мейстер! Только, если вы не против, мы перевезем его к моей двоюродной тетушке. Так сказать, во избежание… Вы понимаете меня?
– Да. Понимаю. Как сочтете лучшим.
Через час Филипп ван Асхе, наняв носильщиков с крытым портшезом,[50] ехал по направлению к монастырю цистерцианцев.
LXXXVIII
«…Да пьяный он был, Крючок! Молол незнамо что…»
Вит в сотый раз пытался убедить себя: глупо верить Крючкову пустозвонству. Получалось плохо. С одной стороны, граф цу Рейвиш, рыцарь до самых печенок, – душит мамку? Чепуха. А с другой стороны, Крючок – он ушлый. Всякое знает, чего вроде и знать не должен. Может, и впрямь спьяну языком молол. А может, молол-молол да и намолол…