Я ошибался. Ветви деревьев, приютивших наш лагерь, сохраняли полную неподвижность.

Я высунул голову в окно и прислушался. Рокот ещё слышался вдалеке, но я ничего не увидел. Фалгу была скрыта полной мглой, никаких дрожащих отблесков на поверхности реки. Шум шел ни с воды, ни с воздуха.

И все же я не заметил ничего подозрительного. Я улегся, усталость взяла свое, и я стал засыпать. Время от времени какие-то отголоски необъяснимого шума еще доносились до меня, но в конце концов я крепко заснул.

Через два часа, когда первые проблески зари прорезали сумерки, меня внезапно разбудили.

Звали инженера.

— Господин Банкс?

— Что случилось?

— Идите сюда.

Я узнал голоса Банкса и механика, который только что вошел в коридор.

Я тотчас встал и вышел из комнаты. Банкс и Сторр уже стояли под верандой передней части поезда. Полковник Монро опередил меня, и капитан Худ не замедлил присоединиться к нам.

— В чем дело? — спросил инженер.

— Смотрите, сударь, — ответил Сторр.

Отсветы нарождавшегося утра позволили увидеть берега Фалгу и часть дороги, уходящей вдаль на протяжении нескольких миль. Велико было наше удивление, когда мы увидели несколько сот индусов, лежавших группами и загромождавших берег реки и дорогу.

— Это вчерашние богомольцы, — сказал капитан Худ.

— Что они там делают? — спросил я.

— Они, несомненно, ждут восхода солнца, — ответил капитан, — чтобы погрузиться в священные воды.

— Нет, — ответил Банкс. — Разве они не могут совершать омовения в самой Гае? Если они пришли сюда, значит…

— Значит, наш Стальной Гигант произвел на них впечатление, — воскликнул капитан Худ. — Они узнали, что гигантский слон, колосс, какого они никогда не видали, где-то поблизости, и пришли поглазеть на него!

— Хорошо бы, если бы они только полюбовались! — ответил инженер, покачав головой.

— Чего ты боишься, Банкс? — спросил полковник Монро.

— Э! Я боюсь… как бы эти фанатики не загородили дорогу и не помешали нам проехать.

— Во всяком случае, будь осторожен, с такими ярыми богомольцами осторожность не помешает.

— В самом деле, — ответил Банкс.

Затем, подозвав «погонщика», спросил:

— Калут, топка в порядке?

— Да, сударь.

— Тогда зажигай.

— Да, зажигай, Калут! — вскричал капитан Худ. — Нагревай, Калут, и пусть наш слон выплюнет в лицо всем этим паломникам свое дыхание из дыма и пара!

Это было утром, в половине четвертого. Нужно было самое большее еще полчаса для того, чтобы поднять пары. Дрова потрескивали в топке, черный дым вырывался из гигантского хобота, конец которого терялся в ветвях больших деревьев.

В это время подошло несколько групп индусов. В толпе началось общее движение. Наш поезд попал в тесное окружение. В первых рядах богомольцы вздымали руки вверх, протягивая их к слону, кланялись, становились на колени, падали в пыль. Это было проявление обожания высшей степени.

Мы же стояли под верандой — полковник Монро, капитан Худ и я, обеспокоенные, не зная, до чего может дойти этот фанатизм. К нам присоединился Мак-Нил и смотрел на все, не говоря ни слова. Что касается Банкса, он пошел со Сторром в башню, которую влекло на себе огромное животное и где находилось управление.