В наши дни расхождение в идеалах становится очевидным. Часть праздного класса, которая последовательно освобождалась от труда и денежных забот на протяжении по крайней мере одного поколения, теперь является достаточно большой, чтобы формировать и поддерживать мнение в отношении вкусов. К факторам, которые облегчают достижение «социальной согласованности» внутри праздного класса, добавились возросшие возможности передвижения. Внутри этого класса избранных необремененность бережливостью стала настолько само собой разумеющейся, что почти утратила свою утилитарность в качестве основы денежной благопристойности. Поэтому — сегодняшние каноны вкуса высших слоев общества не так последовательны в требовании неустанной демонстрации больших расходов, начисто исключающей даже видимость бережливости. Итак, на этих высших социальных и интеллектуальных уровнях появляется пристрастие к простому и «естественному» в устройстве парковых участков. Порождаясь в значительной мере инстинктом мастерства, это пристрастие с переменным успехом приносит свои плоды. Оно редко проявляется в чистом виде и временами переходит в нечто не сильно отличающееся от той подделки под безыскусственность, которая была упомянута выше.

Слабость к приспособлениям, обнаруживающим грубую функциональность, неизбежно наводящим на мысль о их прямом и нерасточительном использовании, присутствует даже во вкусах средних слоев, однако там достаточную власть над такой слабостью берет безраздельно господствующий канон почтенной бесполезности. Вследствие этого такая слабость проявляется в разнообразной по способам и средствам притворной полезности — в таких изобретениях, как литые ограды, мосты, беседки, павильоны и тому подобные декоративные детали. Такая притворная полезность в том, что, может быть, является самым сильным отклонением от начальных побуждений, диктуемых чувством экономической красоты, находит своё выражение в чугунных оградах и решетках грубого литья или в окружных подъездных путях, проложенных по ровному участку.

Разборчивый праздный класс перерос в своем развитии использование таких псевдополезных разновидностей денежной красоты, по крайней мере в некоторых вопросах. Однако вкусы индивидов, составляющих более раннее пополнения собственно праздного класса, а также вкусы средних и низших слоев все еще требуют вдобавок к эстетической красоте красоты денежной, даже в тех предметах, которые первоначально вызывали восхищение красотой, присущей им таким же естественным образом, как ветви дереву.

Вкусы общества в этих вопросах следует усматривать в том, как высоко ценятся общепринятые клумбы на общественных парковых участках и искусство фигурной стрижки садовых деревьев. Быть может, самый что ни на есть удачный пример такого преобладания во вкусах средних слоев денежной красоты над красотой эстетической виден в переоборудовании участка, который до этого был занят под Колумбийскую выставку. Это подходящий пример для иллюстрации того, что весьма сильное требование почтенной дороговизны все еще присутствует даже там, где избегается всякая демонстрация показной расточительности. Художественный эффект, действительно получающийся при такой реконструкции, как-то сильно расходится с тем видом, который придал бы участку человек, не руководствуйся он денежными канонами вкуса. Среди населения города даже класс «лучших» смотрит на продвижение работ с нескрываемым одобрением, наводящим на мысль, что в данном случае если и существует расхождение между вкусами высших и вкусами низших или средних слоев городского населения, то оно невелико. Чувство прекрасного у населения такого города, который является представительным в отношении развитой денежной культуры, старается не допустить никакого отхода от великого принципа денежной цивилизации — демонстративного расточительства.