Повернись, моя дивизия,

Со левого крыла.

Что со левого со фланга

На правое крыло.

Не пора ль нам зачинать,

Свое дело окончать.

Солдатская песня

Ильюха Огнев проснулся – били барабаны.

Он вскочил вместе со всеми. Хотелось спать, слипались глаза, еще плохо слушались пальцы. А тут приходилось возиться с пуговицами да подвязками. Надо было смотреть, чтоб, как учил Егор Лукич, задний шов штиблета проходил точно посредине ноги, чтобы пуговицы на боку были все застегнуты, а сам штиблет не вылезал выше колена больше чем на три пальца.

Ильюха одевался и все никак не мог разобрать, как барабанят: или в поход, или вставать. Словно бы и вчера таким же манером били, только сегодня почему-то немножко пораньше, – за Мельничной горой, на востоке, еще чуть начинало розоветь.

Спросить у Егора Лукича постыдился – отчитает: мушкатер, а сигналов не помнишь!

Шепнул тихо соседу Иванову:

– Дяденька, почему сегодня так рано?

– Стало быть, надо! – хмуро буркнул тот. – Пруссак, должно, близко.

– Мы в поход пойдем?

– Дурья голова, да разве не слышишь, что бьют? Зорю, а не генеральный марш. Значит, только подыматься, а что дальше будет, увидим!

Скоро всем стало ясно: велено было свернуть палатки и сдать все лишнее в полковой обоз. И полковые, и офицерские обозы отправлялись за Одер. Уже с Еврейской горы, вниз к Франкфурту, без конца тарахтели провиантские, канцелярские и палаточные палубы. Вся гора стояла в облаке пыли.

Солдаты складывались, живо обсуждая события:

– Это, брат, неспроста! Коли уж из обозов вагенбург делают, значит, пруссак недалеко!

– Не забудь, парень, чистую рубаху оставить, – сказал Егор Лукич Огневу.

– А я только собирался стирать. Экая досада, – чесал затылок Иванов.

– Помрешь и в немытой, – ответили сбоку.

– Глянь-кось, дяденька, – сказал молодой мушкатер из соседнего капральства, – сколько войска валит!

– К нам на подмогу, – ответил ефрейтор.

– Под наше крылышко.

– Так-то веселей.

С Еврейской горы через овраг Лаудонгрунд шла во взводных колоннах на Большой Шпиц 2-я дивизия Вильбуа.

– Не задерживай, получай шанцевый инструмент! – крикнул, проезжая верхом, какой-то молодой офицер из обоза.

Видно, доставалось сегодня всем, – галстук у офицера съехал набок, лицо было озабоченное, потное. Солдаты мигом разобрали топоры, лопаты, кирки.

– Становись в строй! – пронеслось по горе.

Гремя фузеями и шпагами, спешили на свои места, откашливались пока можно, сморкались.

– Смирно! Сомкнись! Задние, приступи! Кругом!

Повернулись кругом, лицом на юг.

– Право – стой, лево – заходи!

Заняв свои места, стояли «вольно». Солдатам разрешили съесть по сухарю. Более запасливые, у кого в водоносной фляге еще с вечера была припасена вода, пили эту теплую, невкусную воду.