Хозяйка потянула ручку двери, и та с тихим скрипом отворилась.

– Я ее вчера запирала! – дрожащим голосом сообщила Алтын. – Отлично помню. На два оборота!

Быстро захлопнула дверь, судорожно повернула замок и навесила цепочку.

Фандорин на вытянутых руках – осторожно, словно полную до краев чашу – понес кейс на кухню. Перед тем, как открыть, зажмурился.

Все было на месте. Ноутбук, телефон, сканер, документы, портмоне. А письмо?!

Слава богу, вот оно. Там же, где лежало – в конверте. Такое ощущение, что кейс не открывали или уж, во всяком случае, ни к чему не притрагивались.

Хотя нет – и открывали, и притрагивались. К кожаному пенальчику для ручек скотчем была приклеена бумажка. На ней размашисто накалякано шариковой ручкой: «Мильпардон, Коляныч».

– В каком смысле? – прошептал Николас. – Ничего не понимаю.

– Получил свою реликвию? – спросила Алтын.

Она старалась держаться уверенно, хотя зубы у нее все еще постукивали.

– В общем контекст прочитывается, – заявила журналистка. – Люди Coco нашли-таки Каэспешника и разобрались с ним по-своему. А твое имущество вернули тебе. Как они нас нарыли и как открыли дверь – вот в чем вопрос. Хотя что ее открывать-то – замок паршивый, отпирается ногтем. Давно собираюсь поменять. Нет, главная фишка в другом. С чего вдруг такая о тебе забота? – Она сморщила лоб, посмотрела на чемоданчик и внезапно щелкнула пальцами: – Оп-ля!

– Что такое? – испугался Николас.

– Я поняла! Дело-то похоже вовсе не в тебе, а в твоем кейсе. Точнее, в завещании этого твоего Фона. Ну конечно! Каэспешник хотел в первую очередь заполучить бумагу, а грохнуть тебя для него было делом номер два. Чтоб волну не поднимал и под ногами не путался. Слушай, что там все-таки написано, в этой бумаженции? Из-за чего базар-вокзал?

Она с любопытством вытянула шею. Фандорин едва успел прикрыть ладонью записку, из которой следовало, что гипотеза журналистки неверна и что страшный человек живехонек.

– А вот мы сейчас посмотрим, что за паззл сложился из двух половинок, – бодро сказал магистр, вынимая ноутбук из чемоданчика.

Приложение:

Лимерик, сочиненный Н.Фандориным на обеденном столе в ночь с 14 на 15 июня

Новая служба оказалась против прежней не в пример хлопотней и бессонней, но жаловаться было грех.

Во-первых, рота – чудо что за рота. Солдаты все муштрованные, сытые, трезвого поведения и чинного облика, каждый за службу держится, а команды исполняют так – можно голоса не повышать. Уже на второй неделе стал Корнелиус бранные обороты за ненадобностью забывать, ругаться на мушкетеров было не за что.

Казарма стояла в трехстах шагах от Матфеевских палат, на улице Малоросейке. Чистая, светлая, при собственной кухне и арсенале. Но командиру полагалось квартировать не с ротой, а в дворцовом флигеле, близко от боярина.